Йохансон испытывал чуть ли не сострадание.
Скауген протёр глаза.
— Мне неприятно нагружать вас всем этим, доктор Йохансон, — сказал он. — Но раз уж вы в нашей команде…
— Понимаю.
— Во всём мире многое выходит из-под контроля. Несчастные случаи, бедствия, аномалии… Люди взвинчены и слишком ранимы, а нефтяные концерны оказываются удобным козлом отпущения. Сейчас мы не имеем права допускать ошибки. Могли бы мы и впредь рассчитывать на вас?
Йохансон вздохнул. Потом кивнул.
— Это хорошо. Собственно, другого мы от вас и не ждали. Не поймите меня неправильно, решение только в ваших руках! Но, может быть, вы смогли бы уделить больше времени роли научного координатора? Мы позволили себе предварительно переговорить об этом с НТНУ.
Йохансон выпрямился.
— Позволили себе что?
— Откровенно говоря, мы просили университет временно освободить вас. И, кроме того, я рекомендовал вас в министерстве.
Йохансон уставился сперва на Скаугена, потом на Лунд.
— Минуточку, — сказал он.
— Это настоящее научное место, — торопливо вставила Лунд. — «Статойл» выделит бюджет, и ты получишь любую поддержку, какая понадобится.
— Я предпочёл бы…
— Вы рассердились, — сказал Скауген. — Я понимаю. Но вы же видели, насколько драматическая ситуация разворачивается на материковом склоне, и в настоящий момент вряд ли кто-нибудь осведомлён лучше вас и людей из «Геомара». Вы, конечно, можете отказаться, но тогда… Прошу вас, подумайте, ведь это — работа в общих интересах.
Йохансону стало прямо-таки дурно от негодования. Он почувствовал, как в нём поднимается резкое возражение, но подавил его.
— Понимаю, — сказал он.
— И каково ваше решение?
— От такой работы я, естественно, не могу отказаться. Он вперил в Лунд взгляд, который должен был, по его расчёту, хотя бы просверлить её насквозь, если не разнести на куски. Она некоторое время выдерживала его взгляд, а потом отвела глаза.
Скауген очень серьёзно кивнул.
— Поверьте, доктор Йохансон, «Статойл» вам чрезвычайно признателен. Всё, что вы уже сделали для нас, значит очень много. Но прежде всего вы должны знать: что касается меня лично, вы приобрели в моём лице друга. Что касается НТНУ, то мы на вас надавили, но я, в свою очередь, разрешаю вам давить на меня, если потребуется. Договорились?
Йохансон посмотрел на этого грузного человека, заглянул в его ясные голубые глаза.
— Договорились, — сказал он. — Ловлю вас на слове.
— Сигур! Да подожди же ты!
Лунд бежала за ним, но Йохансон шёл дальше по мощёной дорожке, ведущей к парковке. Исследовательский центр располагался в зелёной зоне, почти идиллически раскинувшись на холме, но Йохансону было не до красот. Он торопился в университет.
— Сигур!
Она догнала его. Он не остановился.
— Да что такое, упрямый ты баран! — крикнула она. — Что, мне так и бежать за тобой, как собачонке?
Йохансон резко остановился и повернулся к ней. Она чуть не налетела на него.
— Почему бы нет? Ведь ты у нас такая быстрая.
— Идиот.
— Вот видишь! За словом в карман не лезешь. Скора на расправу, и участь друзей решаешь, даже не спросив на то их согласия. Так что уж небольшой спринт тебе не повредит.
Лунд гневно сверкнула на него глазами:
— Жопа ты самонадеянная! Неужто ты и впрямь думаешь, что я могу что-то решать в твоей дурацкой жизни?
— Не можешь? Это меня успокаивает.
Он повернулся и пошёл дальше. Лунд секунду помедлила и опять догнала его.
— О’кей, я виновата, я должна была сказать тебе об этом заранее. Мне очень жаль, честное слово.
— Вы могли бы спросить меня!
— Мы хотели, чёрт возьми. Скаугену просто не терпелось, а ты всё понял неправильно.
— Я понял, что вы выторговали меня у университета, как будто я кляча какая-нибудь.
— Нет. — Она вцепилась в рукав его куртки и остановила его. — Мы просто осторожно прощупали, отпустят ли тебя на продолжительный срок, если ты согласишься.
Йохансон запыхтел.
— Но звучало это всё по-другому.
— Просто так неудачно всё сложилось на совещании. Клянусь тебе. Ну что мне сделать? Скажи, что я должна сделать?
Йохансон молчал. Взгляды его и Лунд одновременно устремились туда, где её пальцы всё ещё удерживали его рукав. Она отпустила ткань и подняла глаза.
— Никто не хочет на тебя давить. Если ты передумаешь, тоже ничего страшного. Но только не передумывай.
Где-то запела птица. Ветер со стороны фьорда донёс стрёкот моторной лодки.
— Если я передумаю, — сказал он наконец, — ты окажешься в неудобном положении, так?
— Ах, вот ты о чём. — Она погладила его рукав. — Обо мне не думай. Уж я как-нибудь справлюсь. Мне не следовало бы тебя рекомендовать, это было моё собственное решение, и… ну, ты меня знаешь. Я немного забежала со Скаугеном вперёд.
— Что ты ему сказала?
— Что ты это сделаешь. — Она улыбнулась. — Что это будет для тебя дело чести. Но повторяю, не делай из этого проблему, ты можешь и отказаться.
Йохансон чувствовал, как его гнев рассеивается. Он бы ещё немного подулся, просто из принципа, чтобы Лунд не так легко всё сходило с рук. Но злости как не бывало.
Как-то ей всегда это удавалось.
— Скауген мне доверяет, — сказала Лунд. — Я не успевала зайти к тебе в кафетерий. У нас был разговор с глазу на глаз, и он мне сказал, что в Ставангере разузнали про то, что Стоун скрыл два отзыва. Вот гад! Он во всём виноват.
Если бы он тогда играл в открытую, всё бы сейчас было по-другому.
— Нет, Тина. — Йохансон отрицательно покачал головой. — Он правда не подумал, что черви могут представлять опасность. — Стоун был ему несимпатичен, и он сам не ожидал от себя, что станет оправдывать руководителя проекта. — Он просто хотел вырваться вперёд.
— Если бы он считал их неопасными, зачем бы ему было утаивать отзывы?
— Это отодвинуло бы реализацию его проекта. Вы бы и сами не приняли червей всерьёз. Но, разумеется, ради полноты исполнения долга отложили бы проект.
— Но ты же видишь, мы приняли червей всерьёз.
— Да, теперь, когда их стало слишком много, вы испугались. Но Стоун в своё время увидел совсем небольшой участок в червях. Ограниченную область. Такое случается сплошь и рядом, появляются какие-нибудь мелкие твари, ну что уж такого может учинить червь? Поверь мне, вы бы тоже ничего не стали предпринимать. Когда в Мексиканском заливе обнаружили ледового червя, то тоже не сразу забили тревогу, хотя эта живность сидела на гидрате густо.