— Капитан, что вы можете нам сказать?
Казалось, прокурор был в нетерпении.
— Думаю, нам удастся вскоре узнать, кто совершил убийство, — ответил Кау. — Я уверен, что три тунисца не имеют к нему никакого отношения. В то утро, когда эти молодые люди шли по дороге в город, они видели у шахты мужчину, который не должен был там находиться. Они его детально описали. Бритоголовый белый, вероятно, русоволосый или с темно-каштановыми волосами, на вид ему лет двадцать пять, на шее какой-то знак, возможно, татуировка. Ростом примерно с меня, крепкий, поведение агрессивное.
— Сколько времени нам нужно, чтобы его найти? — спросил прокурор.
— Необходимо будет перебрать всех скинов не старше тридцати, занесенных в полицейскую картотеку. Если приплюсовать к ним друзей и сочувствующих, наберется где-то в районе сотни. Собрав нужных людей, мы сможем проверить их за два дня.
— Как вы намереваетесь выполнить эту работу за такой короткий срок? — удивился Де Сантис. — В нашем распоряжении только двадцать человек.
— Да, но я собираюсь использовать «ДИГОС». [8] Мы сообщим им, что один из информаторов видел этого молодого человека неподалеку от сожженного гипермаркета, и в первую очередь дадим им задание проверить всех бритоголовых в городе. Как только они обнаружат кого-нибудь, кто соответствует этим приметам, мы им займемся. К тому же вполне вероятно, что виновниками пожара были как раз члены одной из группировок скинов.
— Отличная мысль, — подхватил прокурор, которому импонировала идея скрыть истинную цель розыска.
— Даже если мы быстро обнаружим этого типа, — заметил Де Сантис, — вовсе не обязательно, что именно он — убийца Лукмана.
— Конечно же, нет, — согласился Кау, — но в качестве главного подозреваемого он сейчас устроит нас гораздо больше, чем троица тунисцев. Тем утром он почему-то ошивался у шахты, причем не думаю, чтобы он тоже жил в палатке в лесу. Если его физическая форма соответствует описанию, он был вполне в состоянии выполнить всю «работу» самостоятельно.
— И если он действительно виновен, — подхватил Маттеуцци, — то мы наконец сможем прекратить весь этот бардак.
— Я обещаю вам сделать для этого все от меня зависящее, — заключил Кау.
— Хорошо, приступайте к выполнению вашего плана, — одобрительно кивнул Маттеуцци и обратился к Де Сантису: — Скажите сотрудникам «ДИГОСа», чтобы они надавили на членов нацистских группировок в связи с поджогом гипермаркета. И я не хочу ничего слышать о том, что из-за праздников не хватает людей. Если понадобится, мы отменим праздники или приступим к увольнениям. Поторопите их, пожалуйста.
Заместитель прокурора подобострастно кивнул. Его раздражало, что в самые сложные моменты шеф всегда и во всем соглашается с Кау. Бесспорно, капитан — живая легенда, прославленный борец против мафии, однако же руководить расследованием надлежит прокурору.
Он не мог понять, что его тревожит больше: чувство собственной вины, то, что ему предъявлено обвинение, или само присутствие генерального директора Карло Корради в придачу с руководителем департамента, объединяющего отделения нефрологии и урологии, Витторио Туррини — лучшим другом и соратником Мага. Доктор Касти попытался расслабиться, но создавшаяся ситуация не позволяла ему полностью овладеть собой.
— Доктор, вы можете рассказать нам, что именно произошло? — спросил Корради.
— Я не отметил при выходе магнитный пропуск, — сказал Касти. — При этом у меня гораздо больше переработки, чем вы официально признаете. Даже если бы на моей карточке было зафиксировано восемьдесят сверхурочных часов, вы все равно оплатили бы мне из них максимум двадцать, и это вам известно. Так что если мне хотели вставить палки в колеса, то выбрали не самый лучший способ.
— Никто не обвиняет вас в мошенничестве, доктор, но факты остаются фактами: вы допустили серьезное нарушение и разрушили доверие, которое испытывали к вам администрация и коллеги.
Глядя прямо перед собой, нефролог отметил, что эта парочка чем-то напоминает сиамских близнецов: тщательно выбритые, ухоженные, почти одинаково одетые. Синий костюм, замшевые туфли, красный галстук с желтыми вкраплениями — Туррини. Синий костюм, черные ботинки, яркий шелковый галстук — Корради.
Туррини уже исполнился шестьдесят один год, но выглядел он значительно моложе. Он никогда не был хорошим врачом и был очень плохим хирургом. Когда ему стукнуло тридцать пять, он понял, что, занимаясь излечением больных и изучением нефрологии, далеко не уедешь, и выбрал иное поприще. Туррини открыл свой медицинский центр, с которым сотрудничали его товарищи, тщательно отобранные среди директоров медицинских учреждений и дававшие подзаработать университетским коллегам. Не спеша, путешествуя от одного званого ужина к другому, к сорока трем годам он стал главным врачом отделения и руководителем кафедры.
Обладая выдающимися организаторскими способностями, как врач Туррини был круглый ноль. С упорством, достойным лучшего применения, он примерно раз в месяц заставлял себя работать со скальпелем в видах поддержания престижа, правда, ограничивал свое участие в операциях областью урологии. Так получилось, что месяца два назад Касти оказался свидетелем одного эпизода, который, попади он на страницы газет, погубил бы репутацию Туррини.
Завотделением возник в операционном зале уже после того, как два ассистента завершили всю предварительную подготовку к операции. Касти присутствовал там в качестве обыкновенного наблюдателя. Туррини нужно было всего лишь извлечь и отрезать один сосуд, расположенный у шейки мочевого пузыря. Туррини безуспешно искал его в течение четверти часа, потому что помощники не извлекли сосуд заранее, решив оставить начальству хоть какую-то видимость работы.
В конце концов Туррини, взбешенный собственной беспомощностью, с глазами, налитыми кровью, взмахнул скальпелем над головой, описал им круг и вонзил его в руку стоящего справа ассистента — Уго Моретти. Раненый с криком упал на пол, одно из сухожилий было перерезано. Завотделением холодно посмотрел на Моретти, истекавшего кровью, и попросил убрать его из операционной.
Касти и второй ассистент Стефано Савини остолбенели: само их присутствие невольно превращало их в свидетелей или потенциальных врагов. Два дня все трое — Касти, Савини и Моретти тайно совещались, как им быть, и в итоге решили, что лучше не высовываться. Но чтобы опорочить Туррини, хватило бы и сплетен младшего медперсонала. И вот три дня спустя после инцидента в голове Моретти созрел лучший план. Он явился в кабинет начальника с зашитой и упакованной в гипс рукой и с сокрушенным видом попросил у него прощения за то, что так неосторожно попал ему под руку во время работы.
Туррини осведомился о состоянии его здоровья и наказал впредь быть осторожным и более не пересекать траекторию скальпеля во время операции. Затем заведующий распрощался с ним, пожелав дальнейших успехов и скорейшего выздоровления. Моретти покинул кабинет в приподнятом настроении, нежно поглаживая руку в гипсе, благодаря которой ему светило удачное продвижение по службе. Он смог извлечь выгоду из возможности шантажировать Туррини.