– Я могу идти? – с очаровательной улыбкой обратилась она к майору.
– Всего доброго, Елена Леонидовна, – проводил ее до двери Николай Павлович. – Но я надеюсь, что мы сегодня еще увидимся.
– Как вам будет угодно, – заверила старший кассир.
А в это время в приемной начальника вокзала бодалась с секретаршей его дочь Лариса:
– Почему я не могу зайти к своему отцу?
– Ты ему очень помешаешь, – объясняла Ольга. – Я действительно не шучу. Он сейчас решает тяжелые вопросы. Тебе же не хочется навредить своему папе?
– А, перестаньте, – направилась к кабинету Лариса.
– Подожди, дай я хоть предупрежу его о тебе.
– Да что за идиотские формальности? – остановилась девушка. – Будто бы он в обморок упадет, если внезапно, без предупреждения увидит свою дочь.
– Кто его знает. Но так будет лучше, – повернулась секретарша к селектору.
Ларин в кабинете включил селекторную связь:
– Что, Ольга?
– Виктор Андреевич. Тут к вам дочь пришла. Может, ей подождать?
– Да нет, зачем же, – обреченно проговорил Ларин. – Пусть уж все валится в одну кучу.
– Ты о какой это куче, папа, говоришь? – входя, поинтересовалась Лариса.
– А вот видишь, мы уже тут протоколы составляем. Уголовные дела заводим.
– Может, мне тогда действительно подождать? – растерялась Лариса.
– Да зачем? Ты уже к финалу зашла. Тут дело за малым осталось – росписи поставить.
– Оксана Георгиевна, подойдите, пожалуйста, к столу и распишитесь вот здесь!
Оксана неуверенно подошла и дрожащей рукой поставила подпись.
– Это что, она и есть? Твоя кассирша? – Лариса сразу сопоставила обрывочные фразы по телефону своего отца с Оксаной, когда та звонила ему домой, а он неосторожно называл ее по имени, а иногда звонил ей сам через кассовый коммутатор.
Девушки внимательно посмотрели друг на друга.
– Папа, так ей же почти столько же, сколько и мне. Я имею в виду лет.
– Ошибаешься. Она на полгода тебя моложе. И если ты что-то хочешь по этому поводу сказать, то, пожалуйста, высказывайся, не стесняйся. Тут все уже обо всем знают.
– Но ведь ты же прекрасно понимаешь, что она тебе шарики не за просто так крутила? – В глазах Ларисы была жгучая ненависть.
– Сегодня я это окончательно понял! – попробовал улыбнуться Ларин.
Он черкнул ручкой в протоколе.
– Все. Пока не смею больше занимать ваше драгоценное рабочее время, – любезно улыбнулся Ларину Тимошевский. – Но это пока!
Виктор Андреевич поморщился, как от зубной боли.
– Пойдем, Хоменко. Отконвоируешь Панчук на место, – дал указание Роману майор.
Оксана в дверях на секунду обернулась к Ларину. Ему показалось, что она хотела что-то сказать. Он не был в этом уверен, но мог поклясться в том, что в глазах Оксаны стояли слезы. В ее глубоких, грустных глазах – глазах взрослой женщины.
"Неужели все кончено? – почувствовал мучительную боль Ларин. – Так кошмарно и страшно. От меня уводят мою любимую девочку, которая, оказывается, никогда меня не любила. Которая спала со мной, как шлюха. Которая, кроме отвращения, ничего ко мне не питала! Значит, я все же старый, противный старик!
Напрасно хорохорился! А на самом деле уже все – жизнь кончена. Так, осталось доживать, тихонько посапывая в две дырочки".
– Вот же дрянь! – сказала Лариса, в последний раз взглянув на любовницу отца. – А ты, папа, у меня еще ничего, раз таких молодых можешь в свою постель укладывать. Горжусь тобой!
– Ты по какому поводу заявилась? – У Ларина возникла сильнейшая необходимость переключиться на другую тему разговора'.
– А что, просто так дочь к отцу не может зайти?
– Не пудри мне мозги. Тебя мать послала?
– Не только.
– Если мать, то ты сама видела, что у меня здесь все кончено.
«Все кончено вообще!» – подумал про себя Ларин.
– Ну если у тебя все кончено, отец, то у меня все только начинается, – даже не понимая жестокости своих слов, выпалила Лариса.
– Начинается? Что ж, это прекрасно.
– Да, все было бы прекрасно, если б ты мне не мешал.
– Интересно, а чем это я могу помешать своей родной дочери? Давай-ка не говори загадками, я уже от них устал.
– Папа, ты зачем на Вадима «наезжаешь»? Зачем трясешь его фирму? Ты что, хочешь нас с ним поссорить? Так я сразу скажу, что ничего у тебя не выйдет.
– Подожди, что значит «наезжаешь»? У меня с ним рабочие отношения, у тебя с ним – личные. Какая связь?
– Какая связь? Может быть, ты просто не видишь, что все время придираешься к Вадиму – по любому поводу? А теперь еще и по работе душить стал.
– Да, такого задушишь, как же! Вот что я тебе скажу, дочка! Ты уже взрослая, и мы можем поговорить с тобой начистоту.
– Наконец-то!
– Я, конечно, не в восторге от того, что ты встречаешься с Вадимом, но лезть в твою личную жизнь не собираюсь. Считаю, что не имею права. Это ты сама уже решай, как ее строить. Но должен тебя предупредить, что никакие твои отношения с Вадимом не заставят меня закрыть глаза на его жульнические махинации. Это мои принципы!
– А я тебе скажу, папа, что никакие твои принципы не заставят меня относиться к тебе как к отцу, если ты будешь давить на Вадима. И это мое последнее слово.
– Ты хочешь сказать, что из-за этого подонка можешь отказаться от отца? – вспылил Виктор Андреевич.
– Я тебе все сказала!
Лариса с напором взглянула на отца и вышла из кабинета, хлопнув за собой дверью.
А в это время Хоменко завел Оксану в отделение. Провел к решетчатой камере. Остановились возле нее.
– Ксюша, тебе нехорошо? – обеспокоенно потряс за плечо отрешенную девушку Роман.
– Прости меня, Ромка, – перевела она страдающие глаза на лейтенанта.
– Да перестань, Оксаночка!
– Я вот что думала, пока мы шли. Нужна тебе девчонка – чистая, светлая.
Без всяких гадостей в прошлом.
– Ксюша, да мне ты нужна! Как ты этого понять не можешь? Только ты – с любыми «гадостями», если они у тебя есть.
– Подожди, не перебивай. Я представляю, каким ты будешь заботливым мужем.
Будешь баловать жену. И отцом хорошим будешь. Это совершенно точно. Ты же хочешь, чтобы у тебя был ребенок?
– Хочу, – сурово засопел Хоменко. – Вначале девочку, а потом мальчика.