Алика с пылающими щеками убралась на кухню.
Виолетта хорошо запомнила официантку еще по теплому шампанскому.
Женщины нутром это чуют. Губа не дура, подумала она про татарочку. Значит, в этом необработанном материале, безусловно, что-то есть. И не одна она это почувствовала. Липнут. Виолетта еще раз подумала о правильности своего выбора.
– Послушай, а возьми меня с собой? – внезапно сорвалось у нее с языка.
Собственно, почему внезапно? Она думает уже несколько часов, только боится признаться себе, двадцатилетней красивой женщине, привыкшей добиваться всего самой, толкаться локтями, врать себе и другим, изменять свои привычки в угоду обстоятельствам, жить по ситуации. А тут Фаломеев. Сибиряк. Настырный. Честный.
Надежный. Чистый. Искренний. Любит… Давай, давай, Валька, подбирай эпитеты и сравнения. Женщина живет выдуманными образами. Никуда не денешься. Он там у себя на работе, наверное, и потный, и грязный, и матом кроет, и вонючие папиросы курит, и еще бог знает что… Ну и что? Разве у нее к концу экскурсионного дня блузка не пропитывается потом?
Фаломеев вытаращил глаза и превратился в статую с острова Пасхи.
В голове его пронеслись мысли наподобие магнитофонной записи при перемотке с включенным звуком. И никак не поймать за хвост ни одну.
– У меня денег не хватит… на двоих…
Давно Фаломеев не краснел.
– Но можно телеграмму дать… Обокрали…
– Обокрали? – засмеялась она. – Да. Безусловно, тебя здесь обокрали.
Ничего. У меня есть кое-какие сбережения.
– А работа?
Виолетта внимательно посмотрела на Фаломеева, и глаза ее сузились.
Фаломеев уже дважды спасовал.
– Я имел в виду, надо же успеть оформить увольнение, – уловив нечто нехорошее во взгляде любимой, поправился сибиряк.
– Знаешь что? – наклонилась она к нему.
– Что?
– А пошли они все знаешь куда?..
– Знаю, – расплылся Фаломеев. – В жопу.
– Вот именно. Мы сами откроем. Давайте сюда.
Виолетта решительно отобрала у официантки шампанское, убедившись, что на сей раз напиток из холодильника, и передала бутылку Фаломееву.
Тот встряхнул ее слегка, и пробка ударила в потолок. Не пролив ни капли, сибиряк налил два бокала.
– И вы, милочка, присоединяйтесь. У меня сегодня счастливый день, – предложила она официантке, сама налила третий бокал и всунула в руки. – Segui il tuo corso, e lascia dir Ie genti! Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно!
Ожидавшая чего угодно, но только не этого, Алика машинально выпила.
Напиток показался татарке необычайно горьким.
После того как Сергей сдал Аслана и чеченца увели, Васенька с женой раскладывали по сумкам консервацию.
– А ты говоришь, что они зря перерывают! – с укоризной сказал муж супруге.
– Ты видала, что черножопый вез?
– И не в сумке ведь, а в подушку запихнул, негодник, – подхватила жена.
– Да кто ж так делает? Нашел куда спрятать, – проворчал муж.
– А парень наш молодец, – углядел, – кивнула на блондина женщина. – И вроде так тихонько лежал себе всю дорогу и молчал. Я даже думала, приболел он.
– Да, глазастый! – подтвердил мужчина.
Сергей стоял в коридоре у своего купе и смотрел, как чеченца вели по перрону под руки с двух сторон два здоровых таможенника. Аслан затравленно озирался по сторонам. Чувствовал, что здорово он вляпался. В какой-то момент он ощутил взгляд Сергея и повернулся в его сторону. Лицо чечена ожесточилось.
Встретившись взглядом с блондином, Аслан угрожающе цыкнул сквозь зубы. Блондин в ответ сделал неприличный жест.
– Всем по купе, пассажиры, – стала загонять людей, вышедших постоять в коридор, проводница. – Еще таможня не закончена.
– Сколько можно? – возмущались пассажиры. – Перерыли уже все что ни попадя.
Сергей так и остался стоять в коридоре у своего купе.
– Тебе что, особое приглашение? – задержалась возле него проводница.
– Когда таможня придет, тогда и отвалю в купе. Что тут – шаг до него, – резонно заметил Сергей.
– Порядок есть порядок, не я его придумывала, – проворчала проводница и пошла по вагону дальше.
– А ты не ворчи – тебе это не идет, – улыбнулся вслед Сергей.
После того как увели чеченца, настроение блондина резко улучшилось.
– Да мне ничего не идет, – оглянулась девушка. – Ни эта дурацкая форма проводницы, ни мой вздернутый нос, ни челка – она мне лоб закрывает. А чего его закрывать? До морщин мне еще далеко. Сама не знаю, зачем выстригла.
В вагон вошли два таможенника. Увидев блондина, подошли к нему, заглянули в открытое купе Сергея:
– Здесь, что ли, чеченец ехал?
– Вон, на нижней, – указал Сергей.
– Ты как его вычислил? – обратился первый таможенник к блондину.
– Что там вычислять? Дергался он слишком возле своей подушки, когда хохлы проверяли, – ответил Сергей.
– А че ж ты, парень, хохлам его не сдал? – спросил второй таможенник.
– До конца еще не был уверен, – пожал плечами блондин.
Второй таможенник поднял матрас чеченца.
– Да не суетись, Саня. Здесь уже ребята все перерыли, – остановил его первый.
– Ну что, может, прошерстим серьезно весь вагон? – предложил второй.
– А смысл? – усмехнулся первый.
– Ну как знаешь, – заколебался второй.
– Да ну, Саня! Там дальше шмон такой будет. Таможенники развернулись и пошли по коридору на выход.
– Ты же слышал сегодня приказ из Москвы, – убеждал Саню первый таможенник.
– Пусть другие поработают.
– А что случилось? Из-за чего весь кипиш?
– Фиг его знает. Мне шеф сказал, что собак даже менты готовят – на взрывчатку.
– Ну пусть тогда собачки здесь лаются, – успокоился таможенник. – Оставим работку для наших четвероногих друзей. Что ж они, зря свои косточки в ментовке грызут?
Сергей проводил таможенников взглядом.
«Что же там за хай в Москве подняли?» – подумал он.
Внимание его привлек электрокар, подъехавший к соседнему почтовому вагону.
Водитель электрокара крикнул кому-то, и из почтового вышли двое сопровождающих – старик Михалыч и молодой парнишка лет двадцати. Оба они были раздражены, оба дожевывали сало с луком.