— Подожди, пожалуйста! — крикнул он и побежал за тем, кто выскочил первым.
Ник смотрел, как спорщики прокладывали путь среди школьников, отдыхавших на перемене в холле. Легко было догадаться, кто в игре, а кто нет. Те, кто не участвовал в Эребе, смотрели на эту сцену с изумлением, а игроки ухмылялись и пожимали плечами. Когда Ник отвернулся, то обнаружил, что рядом с ним стоит Эдриан Маквей и ждет, когда его заметят.
— Салют, Эдриан. — Вид этого парня всегда производил на Ника странное впечатление. Жизнь яростно била его, и это было заметно, словно ему не хватало какого-то защитного вала, крепкого фасада. Но в то же время что-то в нем таилось такое, что Нику всякий раз хотелось встать перед Эдрианом с распростертыми объятиями.
— Я могу тебя кое о чем спросить, Ник?
— Конечно.
— Что на DVD, которыми вы то и дело обмениваетесь?
Ник вздохнул и сказал первое, что пришло в голову:
— Мы не обмениваемся то и дело.
Правильно. Мы копируем и распространяем, это ведь нечто совершенно другое, не так ли?
— А, ну ладно. Но ребята тайком суют друг другу диски. Ты можешь мне сказать, что на них?
— С какой стати ты спрашиваешь об этом именно меня?
— Даже не знаю. — Уголки рта Эдриана поднялись, обрисовав вымученную улыбку. — Честно говоря, ты не первый, кого я спрашиваю.
— Но другие не дали тебе никакого ответа?
Он покачал головой.
— Видимо, ты тоже промолчишь, да?
— Я не могу. Мне очень жаль. Прости.
Мимо приветственным маршем прошагал Колин; брови его вопросительно приподнялись. Нет, подумал Ник. Я не болтаю, как «кружевница».
Неужели Колин его контролирует? И теперь кто-то будет подслушивать его разговоры и следить, не нарушил ли он правила?
Эдриан задумчиво рассматривал свои руки.
— Вы все говорите, что не можете. Это правда? Или просто не хотите?
— Я слышал, что тебе уже кто-то предлагал диск. Почему ты его не взял, раз такой любопытный?
Улыбка испарилась с лица Эдриана.
— Потому что у меня не получится. Тут уж ничего не поделаешь.
— Да разве ты знаешь, что там? Извини, но с меня на сегодня уже хватит.
Прошло несколько секунд, пока Эдриан наконец ответил. Голос его был тих:
— Я, к сожалению, не могу тебе этого объяснить. Глупо, знаю. Я не могу взять диск, но мне действительно было бы важно знать, что там.
Звонок на следующий урок. Какое счастье. Этот разговор с каждым словом становился ему все неприятнее, и Ник рад был улизнуть, отделавшись улыбкой и парой пустых фраз.
На физике и психологии он клевал носом.
— Что хотел от тебя маленький Маквей? — спросил Колин на перемене перед английским.
— Ничего особенного, — солгал Ник, снова повинуясь необъяснимому порыву защитить Эдриана. И себя самого, конечно, заметил он мимоходом. — Так, потрепаться.
Колин как будто остался доволен ответом, хоть и поднял снова скептически брови. Ну да ладно. Ник не обязан давать ему отчет, вовсе не обязан, даже если тот корчит из себя блюстителя правил, тупица.
На какой-то миг при упоминании имени Маквея Эмили обернулась и испытующе, почти презрительно посмотрела на Ника. Почему же все так внезапно изменилось?
Вдруг он понял. Конечно, Джеми наверняка рассказал ей, что Ник за эти дни также присоединился к обладателям одиозного DVD. Так что она могла вычислить, зачем он вчера ей звонил, и понять, что это не имело ничего общего с телефонным номером Эдриана. Черт. Почему Джеми не мог просто держать язык за зубами?
Мистер Уотсон вошел в класс со стопкой книг под мышкой. Он окинул аудиторию испытующим взглядом, и Нику показалось, что, пересчитывая пустовавшие места, учитель понимающе кивнул.
— Как ваши дела? — спросил он и не удовлетворился нестройным бормотаньем, заменившим ответ. — Шестерых учеников нет, если я не ошибся. Вы знаете, по какой причине? В других классах тоже много заболевших, но, по словам школьного врача, никакой эпидемии гриппа не разразилось, не свирепствуют и желудочно-кишечные инфекции.
— Я не в курсе, — сказал Джером.
— Но на прошлой неделе ты один день проболел, не так ли? Что же именно с тобой было?
Ошарашенный Джером умолк.
— Голова болела, — сказал он, немного подумав.
— Голова болела, так-так. За выходные, наверное, ты поправился?
— Конечно.
— Тогда достаем книги. Надеюсь, вы прочли сонет номер восемнадцать, как было задано. «Shall I compare thee to a summer's day…» [14]
Они принялись рыться в сумках. Ник, конечно, позабыл даже глянуть на стихотворение и надеялся, что Уотсон его не вызовет. Молниеносно разобраться с этим сонетом он сегодня не мог — голова была как в тумане.
Крик пронесся по классу, словно кого-то ударило током, и все вздрогнули, как от выстрела. Аиша трясущимися руками закрывала рот; лицо ее побледнело, казалось, что она сейчас упадет.
— Что случилось? — Мистер Уотсон, испуганный не меньше остальных, поспешил к ней, чтобы вывести из оцепенения. Девушка торопливо вырвала что-то из книги и смяла в руке.
— Ничего, — быстро сказала она. — Показалось, я паука увидела. Уже все в порядке. — Дрожащий голос и выступившие в уголках глаз слезы, которые она поспешила смахнуть, выдавали ее ложь.
— Ты можешь показать, что у тебя в руке? — Мистер Уотсон, не колеблясь, подошел к Аише.
Она молча покачала головой. Слезы все сильнее катились по ее щекам.
— Пожалуйста, Аиша. Я хотел бы тебе помочь.
— Но ничего же не случилось. Я просто испугалась, правда.
— Покажи.
— Не могу.
Мистер Уотсон протянул руку.
— Это останется только между нами. Обещаю.
Но Аиша все так же упрямо отказывалась.
Мистер Уотсон изменил тактику — он оставил Аишу в покое и обратился к классу:
— Аиша не хочет говорить о том, что ее так задело, но, может быть, это сделает кто-то из вас? Вы помогли бы ей в том случае, если она обязана молчать по причинам, которых я не знаю. — Он всматривался в каждого из учеников. — Мы коллектив. Если у одного возникают проблемы, остальным не должно быть все равно.
Поначалу никто ему не ответил. Класс держался на редкость тихо, слышалось только, как всхлипывает Аиша. Грег протянул ей бумажный носовой платок, и она взяла его, не поднимая глаз.
— Может, у нее всего лишь критические дни, — брякнул Рашид.