— Он не Бог — Воин: когда она ударила меня болтом, он добивал хейсара! А если бы и не добивал, то…
— Она? Ты сказал «она»?!
— Да, она! — оторвав голову от подушки и открыв глаз, рявкнул Бельвард. — Баронесса Мэйнария д’Атерн! Гард’эйт Крома по прозвищу Меченый! Или, если вам больше нравится именовать ее по — другому, подстилка Бездушного!!!
Пока он выплескивал наружу сжигающую его злость, Марзия Увераш кусала губы. А когда он замолк — зашипела:
— Ясс… ее… добил?
— Нет, не успел — к карете уже подбегал патруль…
— Ты хочешь сказать, что она жива и здорова?!
— Да…
— Значит, так, Бездушный — твой: делай с ним все что хочешь! А ее привези мне! Целой и невредимой! Ясно?
— Маменька, я…
— ЕЕ — МНЕ!!! ЦЕЛОЙ И НЕВРЕДИМОЙ!!! ЯСНО?!
Услышав в голосе матери нотки, которых боялся даже отец, Бельвард мгновенно оказался на ногах и сложился в поясном поклоне:
— Да, маменька, ясно!
— А теперь, КОГДА МЫ ДОГОВОРИЛИСЬ, расскажи‑ка мне, как отреагировали Серые на потерю целой пятерки…
Пятый день второй десятины первого травника.
…Услышав жуткий скрежет зубов, я испуганно открыла глаза, увидела перед собой лицо Крома и ужаснулась: на его скулах перекатывались желваки, на лбу и крыльях носа серебрились капельки пота, а на шее вздувались темные, почти черные, змеи жил!
Сообразив, что ему снится какой‑то кошмар, я торопливо приподнялась на локте, дотронулась до его плеча и тихонечко прошептала:
— Это сон! Сон, слышишь? Просыпайся!!!
Пальцы Меченого судорожно сжали край одеяла и побелели от напряжения, а с губ сорвался жуткий, клокочущий рык!
— Кром! Это сон! Сон, слышишь? — перепуганно заорала я и изо всех сил дернула его за ворот нижней рубашки.
Напряженное, как канат осадной машины, тело вздрогнуло, и я утонула во взгляде, в котором плескалось безумие.
Я переборола свой страх, заставила себя улыбнуться, набрала в грудь воздуха, чтобы сказ ать ему что‑нибудь успокаивающее и… вдруг оказалась в его объятиях майягарда:
— Ларка? Ларка, ты?!
В выдохе, раздавшемся над моим ухом, прозвучала такая неистовая радость, что сказать «нет» я не решилась. И, покорно уткнувшись носом в грудь Крома, затаила дыхание.
Меченый балансировал на грани между сном и явью буквально пару мгновений. А потом заскрипел зубами чуть ли не сильнее, чем во сне, выпустил меня из объятий и рывком отодвинулся подальше:
— Прости…
В этот момент его лицо показалось мне гипсовым слепком — оно было иссиня — белым и… мертвым. А вот взгляд — живым. Но полным такой беспредельной боли, что у меня пересохло во рту.
— Ничего страшного… — поежившись, пробормотала я. — Бывает…
К боли тут же добавился еще и стыд:
— Мэй, я…
— Тебе не за что извиняться… — выдохнула я и, пододвинувшись к нему поближе, неожиданно для себя притянула его голову к своей груди: — Это был просто сон… Просто сон, слышишь?
Рука, уперевшаяся в постель за моей спиной, напряглась, и я, почувствовав, что он вот — вот отстранится, ласково поцеловала его в макушку.
Кром вздрогнул, выскользнул из моих объятий и, почему‑то решив, что я обиделась, виновато опустил взгляд:
— Спасибо…
Я ответила. Предельно серьезно, намеренно сделав акцент на первом слове:
— Всегда пожалуйста!
Почувствовав, сколько души я вложила в эту фразу, он слегка покраснел, потом осторожно взял мою руку и… прикоснулся к ней губами!!!
У меня тут же задрожали колени и закружилась голова. А когда он снова поднял на меня взгляд, я почувствовала, что горю. Вся. От щек до пальцев ног!
Увидев, как я отреагировала на его обычный, в общем‑то, жест, Кром помертвел — мгновенно выпустил мою руку и еле слышно выдохнул:
— Прости! Я больше не буду…
— Только попробуй!!! — хрипло выдохнула я, уперлась ладонью ему в грудь, заставила лечь на спину и, пододвинувшись вплотную, прошептала ему на ухо: — Мне было очень приятно… Честное слово… Просто немного непривычно…
Кром застыл, покраснел сильнее меня и попытался меня усовестить:
— Мэй, ты что творишь?
Ветерок легкого безумия, вскруживший мне голову во время прикосновения к его груди, путал мысли, как хорошее вино. Наверное, поэтому я ляпнула первое, что пришло в голову:
— Укладываюсь спать…
И по — хозяйски положила колено на его живот…
…Ощущения от прикосновения внутренней поверхности бедра к его пышущему жаром телу оказались такими острыми, что я с трудом удержалась от стона.
Закрыла глаза. Мысленно посетовала на то, что чувствую не голую кожу, а ткань рубашки, и неожиданно для себя передвинула ногу еще дальше.
Ощущения стали еще безумнее — волна дикого жара прокатилась от колена к лону, а потом ударила в голову. Не знаю, что почувствовал в этот момент Кром, но, когда я облизнула губы и затуманившимся взглядом посмотрела в его глаза, он вздрогнул и попробовал отодвинуться. И не успел — я обвила его шею рукой и прижалась к нему еще и грудью.
В животе что‑то сладко заныло, оборвалось, и я вдруг поняла, что мужчина, лежащий рядом со мной, — Дар Вседержителя [50] , половинка, ниспосланная мне Богами!
Я потерлась щекой о его плечо, приподнялась на локте, убрала в сторону лезущие в глаза волосы и выдохнула:
— Кром по прозвищу Меченый! Я, баронесса Мэйнария д’Атерн, вверяю тебе свою честь, свою ду…
Широченная, покрытая мозолями ладонь заткнула мне рот раньше, чем я успела договорить:
— Не смей!!!
— ?!
— Не вздумай!!! — рявкнул Кром и выскользнул из моих объятий: — Ты — хозяйка лена Атерн! И последняя в роду…
— Ну и что?
— А то, что ты обязана выйти замуж и оставить наследника…
…Процесс одевания отложился в моей памяти отдельными картинками: ночная рубашка, грудой ткани валяющаяся у моих ног, чьи‑то руки, расправляющие подол грубого домотканого платья в цветах Кейвази, уродливый капор, лежащий на столе, незнакомое лицо с яркими пятнами румян на щеках, отражающееся в высоченном — под потолок — зеркале.
Мыслей не было. Только эмоции — горечь напополам с отчаянием. И ощущение пустоты там, где еще ночью было сердце.