Он отпрянул. Метнулся в сторону. Попробовал заблокировать атакующий клинок своим и пропустил удар в левое бедро.
С большим трудом разорвал дистанцию, выполнил почти безупречное Падение Листа и промахнулся — Вага, почти пропустивший удар в печень, вдруг оказался справа — сбоку. И, не останавливаясь, провел великолепнейший Огненный Смерч — рассек правым клинком локтевой сгиб, ребром левой стопы выбил переднюю ногу, ударил правым клинком еще раз и… остановил его у самой яремной вены!!!
«Добивай!!! — мысленно взвыл я. — Ну же!!!»
Не добил — подтолкнул в спину, помогая Даратару восстановить равновесие, потом отошел на шаг и спокойно убрал оба наш’ги в ножны!!!
Плечи Мэй, стоящей передо мной, напряглись, она начала поворачиваться ко мне и… замерла: ее обидчик, только что счастливо избежавший смерти, вскинул лицо к небу, что‑то рявкнул по — хейсарски и перерезал себе горло! Сам!!! А через мгновение над плоскогорьем прокатился троекратный крик:
— У — уэй! У — уэй!! У — уэй!!!
…К последнему постоялому двору перед Шаргайлом — дому — крепости, построенному в стиле хейсарских сарти, подъехали в полной темноте. Пока Итлар и Ночная Тишь снимали с лошади завернутое в плащ тело Даратара, Вага разбирался с хозяином. А я стоял рядом с Мэй и пристально вглядывался в лицо Чарса Опаленного Уса — то ли троюродного, то ли четвероюродного племянника Полуночника, всю дорогу шептавшегося то с одним, то с другим товарищем хейсаров — первачей, — и пытался почувствовать начало движения.
Не дождался — минут через пять, когда Крыло Бури вышел во двор и сообщил, что свободных комнат предостаточно и мы вправе выбирать любую, первач смачно плюнул на землю, забросил на плечо переметные сумки Этерии Кейвази и поплелся в дом.
Я проводил его взглядом, помог Мэй спешиться и повел ее следом, стараясь находиться между ней и остальными хейсарами.
Добрался до лестницы, открыл дверь, прикинул расстояние между мной и ближайшим возможным мстителем, решил, что он достаточно далеко, чтобы о нем беспокоиться, скользнул в темноту и, заметив двигающуюся навстречу тень, закрутил ее в Зимней Вьюге.
Тень провернулась вокруг себя, прогнулась в пояснице, запрокинула голову к потолку и захрипела.
Продолжая движение, я вбил ее лицом в стену, пинками по щиколоткам заставил расставить ноги, быстренько охлопал и озадаченно хмыкнул: оружия у нее не было. Вообще. А некоторые особенности фигуры — хилые руки, складки сала везде, где только можно, и тоненькая шейка — не оставляли сомнения в том, что это — не Чарс.
В этот момент в дверь вошла Мэй и, увидев непонятные тени у стены, озадаченно остановилась. На всякий случай прихватив «не Чарса» за кадык, я попросил баронессу подняться повыше, а потом поинтересовался у пленника, кто он такой.
— За — аур, сы — ы-ын… ха — азяина… — прохрипел он. — Ва — а-двор шел…
— Прости, обознался…
Простил. Наверное. Так как стоило мне его отпустить, радостно упал. И не вставая — прямо на четвереньках — выполз во двор…
…Заглянув в пяток свободных комнат, я недовольно фыркнул, попытался почесать шрам, получил по рукам и оказался вдвинут в первую попавшуюся дверь: — Мне все равно, где ночевать!
В голосе Мэй звучало довольно сильное раздражение, поэтому я сдался — молча пожал плечами и принялся оглядывать комнату, в которой оказался.
Смотреть в ней оказалось не на что: кроме коротковатой и не особенно широкой кровати, в ней был только массивный сундук для вещей и рассохшаяся от времени лавка. Впрочем, на оставшееся свободное место можно было поставить разве что крохотный столик. Или пару — тройку табуретов.
Видимо, моя Половинка пришла к такому же мнению, так как недовольно наморщила носик и вздохнула:
— М — да… Бочка для омовений сюда, пожалуй, не влезет…
Мне стало смешно: здесь, в предгорьях Шаргайльского хребта, белые появлялись нечасто. А черные тратили деньги только на еду и ночлег, разумно считая, что вымыться можно и в окрестных речушках, благо последних в предгорьях предостаточно.
— Я сказала что‑то смешное? — обиженно спросила Мэй.
Я объяснил, что бочек для омовений на этом постоялом дворе нет и быть не может. И заодно показал ей место, куда, по моим предположениям, обычно ставили ведро и таз.
Она помрачнела, немного подумала, а через какое‑то время решительно тряхнула волосами:
— Ну что ж, таз — значит, таз…
Решив, что эту фразу можно расценить как просьбу, я торопливо захлопнул окно и ставни, закрыл последние на запор и подошел к двери.
— Воды — побольше… — бросила в спину Мэй. — Но сначала — переметные сумки…
Я кивнул.
— И позови Тиль, пожалуйста…
…Дождавшись, когда к нашей двери подойдет сегодняшний добровольный охранник — Сокол, — я быстренько нашел «наперсницу» своей гард’эйт, отправил ее к Мэй и унесся во двор. Бегом. Так как никак не мог выбросить из головы Чарса и его друзей.
Молнией пронесся по коридору, скатился по лестнице, вылетел во двор, отловил первого попавшегося слугу, потребовал воду и таз для омовений, а через минуту уже бежал обратно, навьюченный как заводная лошадь.
В коридоре было тихо и спокойно — Итлар, по своему обыкновению, изображал статую, из пары приоткрытых дверей доносились голоса хейсаров и, кажется, Ваги Крыло Бури.
Слегка успокоившись, я вошел в нашу комнату и невольно скрипнул зубами: Мэй стояла у открытого настежь окна и смотрела в темноту!
С ужасом подумав о том, что ее силуэт, освещенный светом мерной свечи, слишком хорошая цель, я уронил сумки на пол и с грохотом закрыл за собой дверь.
— Засов не задвигай… — холодно и как‑то отстраненно сказала баронесса. — Тиль ушла за расческой…
Я торопливо отодвинул сумки в сторону, шагнул вперед, чтобы в случае чего успеть рвануть Мэй на себя, и принялся молить Двуликого, чтобы он поторопил хейсарку.
Бог — Отступник смотрел на меня… с прищуром: услышав звук ее шагов, Мэй зябко повела плечами и, не оглядываясь, попросила пододвинуть лавку к окну!!!
Скользнул к двери. Впустил Тиль. Поставил лавку на середину комнаты — туда, где, по моему мнению, было более — менее безопасно, — а через мгновение был вынужден подтащить ее туда, куда просила Мэй: видите ли, не хватало свежего воздуха!
Встал у нее за спиной. Был послан к Хэль чем‑то недовольной хейсаркой. И, сообразив, что все время, необходимое для расплетания магаса, она будет стоять между мною и моей Половинкой, мысленно взвыл: у Чарса был шанс! Да еще какой!
Появление хозяйского сынка с полными ведрами настроения не добавило — увидев мое недовольное лицо, этот дурень почему‑то решил, что я гневаюсь именно на него. И споткнулся!
Слава Двуликому, ведра не перевернулись, но часть расплескавшейся воды попала на переметные сумки.