– Только быстро, – Борис Игоревич обеими руками решительно придвинул к себе тарелку, плотоядно разглядывая коричнево-золотистые пластинки жареной ветчины в окружении зелени. – Мне тоже должны позвонить…
Впрочем, Денис уже вихрем вылетел к телефону, сдёрнул трубку…
…и предчувствие его не обмануло. И это услышал весь дом – полные восторга вопли мальчишки, совершенно по-детски приплясывавшего у аппарата:
– Дом Третьяко… Настя?! Это ты?!. Да, проснулся… Конечно! Я еду! Сейчас! Быстро!
* * *
Туманка, чуть проседая крупом, легко вынесла всадницу на тропу. Денис с выдохом опустился обратно в седло – всё это время он стоял в стременах Серого, стиснув повод обеими руками и даже пальцы в ботинках скрючив так, что их свело. Уф. Вот дура!
Другой девчонке он бы так и сказал. Вот прямо отсюда бы и крикнул, что она дура. Громко, чтобы точно услышала и запомнила как следует. И пусть бы попробовала что ответить!
Но не Насте.
Казачка помахала сверху рукой, безошибочно угадав, где стоит Денис. Крикнула:
– А ты заберёшься?!
– Иду! – Денис понукнул Серого: – Давай-ка, малыш… ты видишь, девчонки над нами смеются…
Туманка не смеялась, конечно, она просто переступала передними с ноги на ногу, а Настя сидела, глядя… вот ведь… да, глядя на Дениса. Но Серый явно оскорбился. По крайней мере, Денису так показалось. Он закинул голову, храпнул и тяжело, неостановимо и решительно пошёл на штурм крутого склона.
В какой-то момент Денис уверился, что сейчас загремят они обратно на нижнюю тропу. Он-то сам ничего, какая тут высота… а Серый тяжёлый, он покалечится точно. Однако жеребец неожиданно сделал натужный прыжок и оказался на тропе. Отшагнул от края, встал голова к голове с Туманкой, шагнул вперёд дальше и фыркнул ей в бок. Вроде бы даже укоризненно. Потом устроил свою голову на её крупе и прикрыл глаза.
Денис оказался колено к колену с Настей, снова безошибочно глядевшей на него. Да будь всё проклято… что ж такое?..
– У тебя дела ведь, наверное? – Настя чуть наклонила голову вбок.
– Да нет у меня дел. – Денис потупился. – Не хочу я сейчас никаких дел. Ну может же у меня быть выходной. Один. У взрослых давно по два, а у нас совсем нету… как в самые тяжкие времена…
– Мы уже четыре часа ездим, – напомнила Настя. – Ты ведь мужчина, их дела важней всего.
В её голосе не было насмешки. Только констатация привычного женщине и совершенно неоспоримого факта, части жизни.
– Да какой я мужчина… – пробормотал Денис. И вскинул голову, услышав голос Насти:
– Мой.
Денис сглотнул, пытаясь начать дышать нормально, ровно. Заставил себя смотреть в лицо девчонки – какое-то суровое, исполненное достоинства. Словно картина, портрет, а рама – удачно попавшийся прогал в листве вокруг тропинки.
Туманка тоже положила голову на круп Серого. Кони притиснули всадников вплотную. Денис поднял руку Насти, лежавшую на её колене, обтянутом мужскими казачьими штанами, бережно, но крепко сжал между своих ладоней, поднёс к губам.
«Настенька, милая моя, я на тебе женюсь, – вдруг подумал он истово. – Женюсь, как только исполнится шестнадцать, гори оно… Плевать на всё, я буду твоими глазами, наши дети будут твоими глазами…»
«…Если они будут видеть», – холодно произнес кто-то в мозгу. Не зло, не ехидно, не мерзко. Сказал спокойно и безразлично, вот что было самым страшным…
Действительно страшным. Таким, что затошнило, едва Денис представил себе это – рождённый ребёнок, его и Насти… и голос врача: «Он слеп».
Но Денис не отпустил ладонь девчонки.
– Что с тобой? – встревоженно насторожилась Настя.
– Да ничего…
– Не ври. У тебя сердце выпрыгивает.
Врать не пришлось. Кони настороженно подняли головы, а через миг послышался до этого отсечённый поворотом тропы звук – и появился открытый плоский вездеход, в котором сидели несколько человек. Но Денис не успел даже насторожиться – в глаза бросилась эмблема на капоте. Это были люди со строительства струнника, ближайшая мачта которого находилась уже совсем рядом.
– Строители едут, – весело сообщил Денис и махнул рукой, разворачивая Серого. – Здравствуйте!
– Будь готов! – откликнулся с переднего сиденья молодой, года на три-четыре старше Дениса, парень с карабином между колен. – Салют, пионерия!
– Всегда готов! – засмеялся Денис. – Салют, инженерия! Вы к нам, в Седьмой Горный?
– Да вот, решили навестить. – Вездеход тем временем остановился. – Пора уже. Скоро на вас базироваться будем.
На верховых мальчика и девочку смотрели четверо улыбающихся молодых мужчин – вооружённых, сильных… своих. Это было главное – своих. Для Дениса даже вдвойне своих – это были люди Империи. И он вдруг вспомнил! Конечно, надо спросить! Вспомнил, быстро нагнулся с седла, спросил:
– А где у вас инженер… – Денис понял, что Максим тогда не называл ему фамилии, немного смутился, но продолжил: – Его Максимом зовут…
Они переглянулись. Один из сидевших впереди сказал:
– А, ты тот парень… сын штабс-капитана Третьякова, вы у нас ночевали. Максима ищешь?
– Ну да. – Денис недоумённо переводил взгляд с одного на другого. И тогда молчавший до сих пор тяжело и негромко произнес, глядя прямо в глаза Денису:
– Мальчик, инженер Рубейкин погиб при исполнении служебного долга в стычке с бандой в июле этого года. Его могила там.
И указал себе за спину, на бесконечные изгибы и подъёмы горных лесов, над которыми – ослепительно победоносные и могучие! – высились десятки опор струнной дороги.
«…я тогда очень пожалел, что не «витязь», думал – хоть похоронили бы в Пантеоне…» – вспомнил Денис слова весёлого молодого инженера. На глаза навернулись слёзы, но мальчик сморгнул их и упрямо вскинул подбородок.
Ну и пусть – не «витязь». Ну и пусть не Пантеон. А вот! Разве это… разве ЭТО не Пантеон?! Разве…
Он не стал додумывать. Только выпрямился и вскинул руку в пионерском салюте.
И увидел: мужчины в машине поднялись и отдали честь… а рука Насти легла на его плечо.
Всё было правильно.
Всё.
– Таким образом, эта операция покончила с последним бандитским гнездом в Центральной России. – Денис посмотрел на часы – и в тот же самый миг прозвенел звонок.
Он прокатился по коридорам филиала, оставляя за собой шум, топот и гул, буханье открывающихся дверей и дробь беготни по лестницам… Но в 6-м классе только лёгкое движение показало, что урок закончен, хотя Денис отошёл к доске и стал как ни в чём не бывало сворачивать новенькую карту, ещё даже пахнущую клеем от марлевой основы. Он ощущал, что ему глядят в спину четырнадцать пар глаз.