Привязали лошадей к кусту. Анфиса первой сбежала вниз, напилась из ладони воды, а потом отошла в сторону и легла на камни, поросшие мелкой, жесткой травой. Опять нанесло ароматом китайских кумирен. Алексей нагнулся, сорвал щепоть травы. И вправду богородская трава.
— Чабрец [21] , — прошептала Анфиса. — Здесь его много!
Маманя завсегда его мне запаривала и пить заставляла, когда я в детстве простывала. А еще его на каменку в бане бросали, чтобы порчу снять! — Она перевернулась на живот и снизу вверх посмотрела на Алексея. — Что мнешься, не садишься? Не бойся, не укушу! И не сглажу! — Она невесело рассмеялась. — Я ведь не зря поляну с чабрецом выбрала, тут никакие ведьмины зелья и привороты не действуют.
— Понятно, — Алексей опустился рядом с ней на камни, — ты что ж, с ведьмами водишься или сама ведьминым ремеслом промышляешь?
— Все шутишь? — произнесла Анфиса тоскливо и вдруг вскочила на колени, притянула его голову к себе и зашептала сбивчиво, невнятно:
— Люб ты мне, давно уже люб… Я тебя еще у отца в доме заприметила… По мне ты как никто другой… — Она впилась в его рот дрожащими горячими губами, обхватила за шею и, мучительно застонав, вновь опустилась на камни, раскинув руки и запрокинув голову.
Когда же Алексей склонился над ней, торопливо зашептала:
— Погоди, не лезь пока! Я сама разденусь… Не пожалеешь… Я тебе самую сладость покажу, чего ни с одной бабой не испытаешь… Только при одном уговоре… Слышишь?
— Что еще за уговор? — отозвался он и положил руку на ее грудь. Анфиса выгнулась ему навстречу, накрыла его ладонь своею, и он ощутил твердый сосок. Девица возбудилась не на шутку…
— Ты ловкий, сильный… Пореши мне Линь-цзы… Он меня опий заставляет курить… Деньги отбирает… А если провинюсь, на цепь сажает и плеткой охаживает, словно сучку последнюю. Смотри, — она приподнялась и оголила плечо, покрытое застарелыми, начинающими желтеть синяками, — это еще что, ты бы видел, как он меня в прошлом месяце исхлестал, до крови… — Она придвинулась к Алексею, снизу вверх просительно заглянула ему в глаза. — Подкарауль его, я скажу где, да зарой где-нибудь поукромней. Я ведь точно знаю, что ты из полиции.. У тебя это ловчее получится. А китаяшку никто даже искать не будет.
— Постой, — Алексей развернул ее лицом к луне, — Линь-цзы — твой слуга, китаец? Ты что же, спишь с ним?
Анфиса обреченно махнула головой и вдруг заплакала, размазывая ладонью по щекам слезы вперемешку с пылью.
— С какого времени ты куришь опий?
— С весны, — всхлипнула Анфиса, — а еще он дает мне какой-то порошок нюхать, а после в «Шанхае» китайцам на ночь продает. Старым, жирным, вонючим… — Она скривилась и грязно выругалась:
— Смердят, как псы поганые! — Она вновь ухватила Алексея за рукав. — Пореши его, Христом богом прошу! Подобру мне от него не избавиться.
— Откуда он взялся? Ты сама его нашла?
— Сама, — вздохнула Анфиса, — когда Магда погибла, я на стенки лезла от горя, а Линь-цзы, по правде я его Ленькой зову, в то время к отцу пришел на работу по двору наниматься, худой, облезлый какой-то, косичка на затылке, в бумазейных штанах и босиком. На улице март, а он, представляешь, босиком. Я велела его на кухне умыть, накормить, одеть. Через час привели его ко мне в гостиную. Смотрю, парень пусть и худой, но статный, крепкий, хоть и узкоглазый. Все при нем… — Она помолчала какое-то мгновение… — Словом, остался он у меня, а на следующее утро записала я его себе в конюхи. Отцу сильно это не понравилось.
Мы с ним чуть было не подрались за завтраком. Тогда я назло папаше взяла и велела отгородить свою половину. — Анфиса судорожно сглотнула. — Поначалу Ленька смирный был, как собака меня облизывал, каждое слово ловил, а потом отъелся, обжился и обнаглел… — Она обхватила Алексея за шею, заглянула в глаза. — Избавь меня от него!
Хочешь, делай со мной, что ни пожелаешь, только избавь!
Алексей отстранился. Вмиг улетучилась жалость, возникшая вдруг к этой неприкаянной девице.
— Нет, не пойдет, Анфиса! Он какой-никакой, но все же человек! Прогони его, уволь, заплати, в конце концов, но не убивать же! Разойдись с ним миром…
— Не отпустит он меня с миром, китаеза поганый! Стала бы я тебя умолять, если б уже раз двадцать по-всякому не пыталась от него избавиться. Присосался он ко мне, как пиявка, ни за что не отпустит, если не убить!
— Давай я с ним поговорю, припугну, если что…
— Ага, припугнешь, — произнесла язвительно Анфиса, — кто кого еще припугнет… Он и драться, и стрелять умеет — не чета тебе! Его только пуля и возьмет! И то — если подкараулишь да внезапно нападешь! — Она окинула его негодующим взглядом и с вызовом произнесла:
— Опоганиться боишься? Тюфяк ты с мякиной, а не полицейский.
Да ладно, сговорю другого, перед моей платой мало кто устоит…
— Зачем ты так, — произнес хмуро Алексей, — двойной грех за убийство собой платить!
— Смотрю, ты совсем уж слюни распустил, — рассмеялась Анфиса и вскочила на ноги, — проваливай к своей рыжей Машке, а то гляди. Мишка ее вот-вот оприходует. А Леньку я сама прикончу.
— Уймись, Анфиса, угодишь на каторгу, тогда уже ничто тебя не спасет, даже папенькины миллионы!
— Это за китайца да на каторгу? — Она захохотала, откидывая назад голову. — Шутишь, легавый! Ты Леньку даже не найдешь, а я всем скажу, что он в свою Маньчжурию смылся… Бриллианты у меня украл и смылся…
— Не дури, — сказал Алексей устало и достал из внутреннего кармана часы. — Уже второй час. Пора возвращаться.
— Что ж ты про Тригера не поинтересуешься, голуба?
Или забыл, что я тебе пообещала?
— Не забыл, — ответил сухо Алексей, — но считаю, что ты просто нашла повод, чтобы выманить меня из дома.
Ничего ты не знаешь, Анфиса!
— Ну что ж, не знаю — так не знаю, только завтра возьми урядника да на пару с ним навести вдову Тригера. Авось она подскажет, где золотишко искать?
— Какое золотишко?
— Такое! — покрутила Анфиса перед его лицом рукой с зажатым в ней хлыстом. — То самое, что на руднике у моего дядьки воруют, а потом в слитки переводят. — Она полезла за пазуху и вдруг сунула ему в руку что-то тяжелое, теплое, нагревшееся от ее тела.
Алексей поднес к глазам металлический брусок около дюйма шириной и не менее трех высотой. И понял, что это такое.
Анфиса подтвердила его догадку.
— Клеймо это, голуба! А стащила я его у Тригера из кармана, как раз накануне его убийства.
— Но…
— А больше я тебе ничего не скажу, — Анфиса сплюнула на землю, — каков привет, таков и ответ! — Она скривилась в нехорошей усмешке. — А теперь проваливай! — Она отошла на шаг, окинула его недобрым взглядом. — Я, может, на гниль тебя проверяла. Шут меня поймет!