Он попытался убедить в этом Егора, и тот наконец сдался, но предупредил:
— Ну смотрите, Алексей Дмитрич, если ничего не найдете, сами с вдовой объясняться станете. — Он сдвинул фуражку на лоб и почесал затылок. — Хотя это и против закона, но надо, думаю, предупредить Михаила Корнеевича, что мы к вдове хотим наведаться. Иначе осерчает, что скрыли, по какой причине к ней направляемся.
— Послушай, любезный Егор Лукич, — рассердился Алексей, — ты кому здесь служишь: закону или Михаилу Корнеевичу? Что ты все оглядываешься на него? Что-то раньше я этого не замечал! Или потому стараешься, что он тебя к себе на службу пригласил?
— Обижаете, Алексей Дмитрич. — Урядник натянул плотнее фуражку на голову и поднялся из-за стола. — Егор Зайцев никогда собственную выгоду не искал и замечаний по службе отродясь не имел. И не перед Михаилом Корнеевичем я выслужиться хочу, а вас боюсь подставить. Случись что, Федор Михайлович мне голову оторвет и без пенсиона в отставку направит.
— Ладно, не горячись, возможно, я что-то недодумал. — Алексей положил руку на плечо Егора и слегка надавил, приглашая сесть. — Давай предлагай, как нам лучше поступить, чтобы вдову не обидеть.
— Думаю, наведаться к ней надо днем. Для всех это понятно будет. Все знают, что мы с вами занимаемся дознанием по случаю убийства Генриха Ивановича. Правда, вас до сих пор принимают за горного инженера, но это даже лучше, доверия больше… — Он машинально потянулся рукой в карман кителя и достал кисет с табаком, но тут же, смутившись, затолкал его обратно. — Извиняюсь, забыл, что не в конторе, а тут Лукерья… Страсть как ругается, если кто цигарку смолит. Словно не кухарка, а прынцесса какая благородных кровей.
— Возьми мою папиросу, — предложил Алексей и пододвинул ему портсигар.
Егор с сожалением посмотрел на него, но отказался.
— Нет, не возьму, от них только раззадоришься. Слабоваты они против моего табака. Стерплю уж как-нибудь!
Впервой, что ли! — Он помолчал мгновение, подергивая в раздумье пышный свой ус, потом поднял глаза на Алексея. — Хотите вы или нет, Алексей Дмитрич, но Михаилу Корнеевича в эти дела посвятить надо. Это у него золото воруют, поэтому он больше нашего интересуется, как этих жуликов за руку схватить. К тому же, чтоб обыск произвести, нам непременно понятые понадобятся. Лучше, чтоб это доверенные лица были, которые ни по какому случаю об обыске в доме Тригера не растрезвонят. Я предлагаю все ему обсказать, а вторым понятым Ермашку возьмем.
— Так он вернулся? — удивился Алексей. — Что ж ты мне ничего не рассказываешь?
— А что рассказывать? — с досадой посмотрел на него Егор. — Ермашка все укромные места обшарил по тайге и в горах, нет нигде беглецов. Не в тайге они прячутся, Алексей Дмитрич. Кто-то их у себя содержит, и наверняка где-то поблизости. Да и хозяйка Захаркина, Таиска, никуда дальше поселка и Тесинска не отлучалась. Здесь крутится и, похоже, не слишком страдает, что полюбовник исчез. И чует мое сердце, встречаются они с ним, но где и каким образом — покуда не смог узнать. — Он невесело рассмеялся и махнул рукой. — За любушкой так не ходят, как я за Таиской хожу.
Вечером чуть ли не в постель провожаю, утром на зорьке встречаю, когда она корову в стадо гонит. Я в ее огороде среди картошки чуть ли не гнездо свил, собаку прикормил, кошка ластится… — Егор крякнул и вновь потянулся рукой к карману, затем с тоской посмотрел на Алексея. — Давайте сегодня вечером к ней наведаемся. Поговорите с ней по-хорошему. Она баба боевая, но не глупая, может, и сговорите ее Захарку сдать. Она понять должна, что ей одна дорога с ним на каторгу за пособничество. А у нее мать-старуха, дом, хозяйство. Авось убедите ее?
— Что ж, попробую, — согласился Алексей и посмотрел на часы. — Михаил Корнеевич обещал через полчаса к конторе подъехать. Не будем откладывать дело в долгий ящик. Поговорим с ним сегодня же и, если он согласится, без промедления отправимся к вдове Тригера.
— Говорят, Михаил Корнеич к племяннице Владимира Константиновича сватался, а она вроде как ему отказала? — без всякого подхода спросил вдруг урядник. Голубые глаза его смотрели слишком безмятежно, чтобы заподозрить какой-то подвох. Алексей лишь молча пожал плечами в ответ и одарил Егора столь же безмятежным взглядом. Но тот не отступал от темы. — Теперь он ее как бы нанял свои коллекции в порядок привести, а вместо платы разрешил ей домашней библиотекой пользоваться. Она у него — богатющая! Во всем уезде такой нет. — Урядник вздохнул и с явным укором посмотрел на Алексея. — Все барышне заделье, да и какие тут поездки по степи могут быть, пока рука болит…
— Ну ты молодец! — поразился Алексей. — Я в этом доме живу — и половины того не слышал, о чем ты говоришь. Откуда только сведения такие берешь? Уж не сама ли Мария Викторовна тебе секреты поверяет?
— Ну это вы загнули, Алексей Дмитрич, — улыбнулся польщенно Егор и расправил свои роскошные усы. — Служба у меня такая — про всех все знать, а источников своих не выдаем. Вы ж не сказали мне, кто вам про Тригера шепнул.
Я и не рвусь узнать, ваши люди пусть на вас и работают, а у меня своя дружина. Справная и надежная! Я им помогаю, они — мне. Так и живем, хлеб жуем!
— Послушай, Егор. — Алексей взглянул на лист бумаги, на котором в стороне от всех утром вычертил еще один кружок, пока не связанный ни единой стрелкой с остальными кружками. И хотя вывел внутри его фамилию Анчулов, после ее перечеркнул и подписал сверху Гуран, почувствовав вдруг, что не зря назвала его Анфиса по кличке. И сами байские владения, обустроенные так, чтобы выдержать длительную осаду, и звероватая кличка их хозяина настораживали и вызывали чувство тревоги, скорее даже неясной пока опасности. — Тебе такая фамилия — Анчулов — знакома?
— Анчулов? — даже приподнялся со своего места Егор. — Тимофей или Степан?
— Понятия не имею, как его зовут, только кличку знаю — Гуран.
— А, тогда это Тимофей, старший брат, а с младшим, Степкой, мы в детстве вместе в бабки играли да в ночное иногда ездили.
— Нет, меня интересует только тот, кого Гураном кличут. Что он за человек, Егор Лукич?
— Что за человек? — вопросом на вопрос ответил Зайцев и вдруг протянул руку к его портсигару. — А давай свою папироску, Алексей Дмитрич. Про Гурана только через табак и можно рассказывать… — Он подошел к открытому окну и, устроившись на подоконнике, закурил, пуская дым на улицу. Видно, строгая Лукерья и вправду не на шутку запугала бравого урядника.
— У Анчулова отец был полукровка. Дед из забайкальских казаков, а бабка — дочь купца из Манчжурии. Сам Гуран об этом по пьяни рассказывал. Дескать, дед угнал за границу табун самого бурятского тайши. Еле ушел от погони, ухо ему пулей отшибло, но жив остался. А после от чумы в наши места бежал, да и прижился здесь. Китаянка ему кучу детей нарожала, куда все подевались, мне неведомо, а вот отец Гурана тоже на местной женился, на дочке бая Анчулова, и ее фамилию взял. Старики рассказывали, своя у него была то ли Запердуев, то ли того чище, Зае… — Урядник весело хохотнул, произнося срамную фамилию. — Вот почему русские девки от них завсегда шарахались. Кому хочется Запердуихой прозываться. А фамилия Анчулов по местным понятиям знатная. Да и кличка, между прочим, им по наследству переходит. Старик с ней до восьмидесяти лет дожил, лет пять прошло, как помер. Все хозяйство по наследству старшему отошло, Тимофею, а Степан и вовсе лет этак двадцать как сгинул. Говорят, в драке кого-то насмерть порезал, отправили его на каторгу в Якутию, чуть ли не на Алдан.