– Всего один танец. Пожалуйста, я очень тебя прошу. Я приглашаю тебя на танец.
Не знаю, что именно руководило мной в тот момент и что это был за порыв, но я встала и, позабыв об опасности, положила руки на плечи Игорю, а затем принялась кружиться с ним в медленном танце.
– Ника, у тебя такой замечательный вкус.
– Ты о чем?
– Столько зажженных свечей, полумрак, джаз… И рядом со мной любимая женщина… Что еще нужно для полного счастья? Ничего. Я абсолютно счастливый человек. Я самый счастливый мужчина на свете. Меня любит такая женщина…
«Лох ты урюпинский, а не самый счастливый мужчина на свете. Никто тебя не любит, тебя просто используют и, как щитом, тобой прикрываются. Так тебе, дурню, и надо, по-другому с тобой нельзя. Это я, дура, тебя честно любила и ни разу даже не посмотрела на другого мужчину. Вот и получила за свою преданность и честность. С тобой даже танцевать теперь невозможно, потому что у тебя такие огромные рога, что ты меня постоянно ими задеваешь. Не думала я, что бывают такие крупнорогатые представители мужского пола. Танцуй осторожно, а то упрешься в меня своими рогом».
Меня так и подмывало озвучить для ничего не подозревавшего Игоря этот мой внутренний монолог, но я понимала, что не могу этого сделать. Все, что мне оставалось, так это представлять виртуальные рога на голове Игоря и улыбаться…
От Игоря так сильно пахло спиртным и он так сильно пошатывался, что до меня только сейчас дошло, что он принес свой роскошный букет, будучи абсолютно пьяным.
– Игорь, да ты изрядно выпил!
– Ника, не ругайся.
– Как это не ругайся? Ты еле на ногах стоишь! Ты у меня еще, оказывается, и пьешь?!
– Да, так получилось. Я тебе сейчас все объясню.
– Что-то мне не очень хочется слушать твои объяснения. Не самое подходящее настроение для такого случая.
– Ника, но выслушай меня, пожалуйста. Я своего школьного друга встретил. Мы с ним знаешь сколько не виделись! Он в Париже живет. Приехал ненадолго, и тут такая встреча. Пришлось посидеть, встречу отметить. Да тут еще ты свою роль сыграла.
– Я-то при чем?
– Ты днем позвонила и как-то холодно со мной разговаривала. Сказала, что болеешь и хочешь побыть одна. Я хотел приехать к тебе, но ты категорически мне отказала. В общем, я расстроился и решил выпить. А вечером набрался смелости, купил букет и отправился к тебе. Ника, только не ругайся.
– Так и быть. На первый раз прощаю, – вынесла я вердикт тем тоном, которым вынесла бы его Вероника. – Но впредь в таком виде больше не заявляйся.
– Ника, но ко мне же не каждый день друзья из Франции приезжают.
– Да хоть из Португалии!
– Если ты на меня не злишься, то скажи, что ты меня любишь.
Я закрыла глаза и с особой горечью подумала о том, сколько раз Игорь говорил то же самое мне и требовал от меня признаний в любви по несколько раз на дню.
– Ника, ну, скажи, а то я уже просто с ума схожу.
– Игорь, я очень сильно тебя люблю. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Я только одного не пойму: зачем ты вылил на себя полфлакона одеколона?
– А что, так сильно пахнет?
– Не то слово! Такая гремучая смесь.
– Какой же я дурак! Я так старался. Вылил побольше твоего любимого одеколона, чтобы алкоголем не пахло. Думал сделать как лучше.
– Думал, как лучше, а получилось, как всегда. Я даже не заметила, что одеколон мой любимый. В таких-то количествах, да еще в смеси с запахом спиртного…
– Ника, ну, что я могу сказать по этому поводу? Я законченный идиот. Тебе противно?
– Да, ладно. Свое же воняет, не чужое, а даже родное.
Игорь рассмеялся и прижал меня к себе посильнее.
– Милая, если бы ты только знала, как я тебя люблю. Знаешь, я еще никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного тому, что испытываю к тебе. В моей жизни еще не было женщины, от которой бы зависел мой внутренний лад.
– А как ж Людмила?
– Ника, да хватит тебе! Что ты меня постоянно этой Люськой колешь. Надоело уже. Я говорю о высоком.
– А я говорю о земном.
– Чуть что, так ты меня сразу спрашиваешь: как же Людмила? По-моему, ты сама к ней неравнодушна.
– Не говори ерунду. Больно нужна мне эта секретутка. Она мне по барабану.
– Это ты не говори ерунду, и хватит меня ею попрекать. Люська осталась в прошлом. Она для меня пустое место, меня с ней ничего не связывает. Расставшись с ней, я не почувствовал ни сожаления, ни укора совести. Она для меня значит то же самое, что вот этот журнальный стол. Я только единственного от нее не ожидал.
– Чего?
– Что она будет тебе угрожать. Это на нее даже не похоже как-то. Из нее чувство гордости так и прет. Совершенно непонятно, как она опустилась до таких угроз. Видимо, башню основательно снесло. Только ты не думай, она тебе ничего не сделает. Она трусливая. Она в своих поступках меру знает. Это произошло от того, что у нее точно чердак поехал. Знаешь, она с зэком каким-то связалась… – Когда Игорь произнес последнюю фразу, в его голосе проскользнула едва уловимая ревность, которую я не могла не заметить.
– С каким еще зэком?
– Да с обыкновенным, который в колонии сидит.
– С чего ты решил, что она с зэком общается?
– Да я у нее письмо на столе видел. Я приехал сказать ей о том, чтобы она прекратила свои дурацкие звонки и письма. Злой приехал, как тысяча чертей. Думал, что сейчас точно ей уши откручу за такие делишки, а когда письмо на столе увидел, то сразу все понял. У нее же чердак съехал. Видимо, для остроты ощущений и полноты жизни ей захотелось повозить сумки на зону, высылать посылки и деньги и ублажать заключенного в комнате для встреч с близкими на трехдневном свидании за отдельную взятку помощнику хозяина зоны по режиму.
– А ты ее случайно не ревнуешь?