Девушка потерла виски пальцами и подумала, что еще минута — и она свалится под стол в обмороке. Но стоило ей опустить руку, как ее тут же накрыла Митина ладонь, и он что-то тихо сказал хозяйке. Та хлопнула несколько раз в ладоши, отчего в комнате сразу же воцарилась тишина, и, что-то быстро приговаривая, заставила молодых встать и в пояс поклониться гостям. И через минуту за ними захлопнулись двери спальни, отгородив их от шумного веселья, криков и смеха гостей.
Митя прошел в глубь комнаты и зажег от свечи, которую держал в руке, еще одну, у изголовья кровати. Скривив губы в скептической усмешке, оп рассмотрел постель с высокой периной и двумя огромными подушками. Подержал в руках обе ночные сорочки, мужскую и женскую, аккуратно разложенные поверх одеяла, и усмехнулся:
— Ты не находишь, дорогая, что кровать несколько узковата? — Он вернул сорочку Маши на место, а свою перекинул через руку. — Учти, я не намерен уступать тебе постель, чтобы прикорнуть где-нибудь на полу. Впервые за полтора года я могу позволить себе поспать на нормальных простынях и под настоящим одеялом и хочу насладиться этим в полной мере. — Он посмотрел на Машу, до сих пор стоящую у дверей. — Не бойся, никакого вреда я тебе не причиню. У меня сейчас одно желание — заснуть как можно скорее.
Маша открыла было рот, но Митя попросил ее отвернуться, пока он переодевается, и она покорно подчинилась. Повернувшись лицом к дверям, она слышала, как Митя тихо шуршит одеждой, потом скрипнули пружины, и ей позволили оглянуться. Подобрав юбки свадебного платья, Маша подошла к кровати, взяла в руки ночную сорочку. Митя лежал у стопки, повернувшись к новобрачной спиной. Маша вздохнула, сняла с головы свадебный венок и фату и отбросила на маленький столик в двух шагах от кровати, где стояли (Прасковья Тихоновна ничего не забыла) большой глиняный кувшин с квасом и стеклянный бокал с бурой жидкостью, пахнувшей мятой и медом. Она еще раз оглянулась на Митю. Он по-прежнему лежал без движения, уткнувшись носом в стену, укрывшись по самый подбородок одеялом. Маша закинула руки за сипну, чтобы расстегнуть многочисленные пуговички, и поняла, что сделать этого без чьей-либо помощи не может.
Она опустила руки и опять растерянно оглянулась на Митю. Что делать? Не сидеть же всю ночь на краю постели.
— Митя, — прошептала она осторожно, — ты спишь?
— Сплю, — ответил он недовольно, — и тебе то же самое советую!
— Но я не могу расстегнуть платье, у меня руки до некоторых пуговиц не достают.
— О господи, — Митя обернулся к ней, смерил сердитым взглядом и приказал:
— Повернись!
Она почувствовала его быстрые пальцы на своей спине, и через секунду Митя пробурчал:
— Готово! — Помедлил секунду и спросил:
— Корсет тоже помочь расшнуровать?
— Да, если не трудно! — прошептала Маша и вздрогнула.
Его пальцы скользнули, вероятно, нечаянно по ее коже, и она тут же покрылась мурашками. Митя молча помог ей справиться с корсетом и вновь отвернулся к стене.
Испуганно посматривая на него, она быстро сбросила платье, освободилась от корсета и остального белья, торопливо натянула сорочку, разобрала прическу и заплела волосы в одну косу. Митя по-прежнему лежал неподвижно, и Маше показалось, что он уже сладко посапывает во сне. Она чуть было не заплакала от отчаяния, но представляя, как привлечь его внимание.
Осторожно присев на край постели, она слегка потянула на себя одеяло и легла рядом с Митей. Кровать была действительно узковатой, ее бедро тут же прижалось к мужским ягодицам, и она ощутила, как вздрогнул Митя. И, несмотря на смущение, она немного успокоилась. И совсем он не спит, а лишь притворяется. Маша немного поерзала, устраиваясь удобнее, затем намеренно прижалась к Мите бедром, потом, словно ненароком, прильнула плечом к его спине и тут же почувствовала, как он весь напрягся и попытался еще сильнее втиснуться в стену. Но Маша не позволила ему отдалиться, тем более что сетка кровати выступила в роли союзницы, и она еще теснее прижалась к Мите. Но он не выдержал, повернул к ней голову и проворчал:
— Ты перестанешь когда-нибудь вертеться?
— Но я не виновата, — оправдалась Маша, — сетка очень неудобная, и я постоянно скатываюсь на тебя.
Митя вздохнул, помолчал некоторое время и предложил:
— Ты тоже ложись на бок, ко мне спиной, и свечи задуй.
Я спать хочу.
Маша мысленно "перекрестилась и вновь села на постели.
Митя по-прежнему лежал неподвижно, закутавшись в одеяло, словно в панцирь, за которым решил укрыться от вражеского нападения.
— Митя, — рука Маши осторожно проникла под одеяло и замерла на его плече, — повернись ко мне. Мне нужно с тобой поговорить.
— Ты в своем уме? — Похоже, Митя рассердился не на шутку, но все-таки повернулся. — Что еще за разговоры поздней ночью? — Он старательно отводил глаза в сторону, и Маша так и не смогла поймать его взгляд. — Давай завтра поутру поговорим.
— Нет, сейчас. — Она скользнула под одеяло, обняла его за шею и как можно плотнее прижалась к его телу.
Митя попытался оттолкнуть Машу, но, стоило его руке очутиться на горячем, прикрытом лишь тонкой тканью девичьем бедре, все его благие помыслы улетучились, и он со стоном привлек ее к себе и прижался губами к приоткрытому, ждущему поцелуев рту. Их языки встретились, Маша, вскрикнув, выгнулась ему навстречу и в то мгновение, когда он на долю секунды оторвался от нее, прошептала:
— Возьми меня, Митя! Прошу тебя!
Мужские объятия ослабли, Митя приподнялся на локте и насмешливо улыбнулся:
— С какой это стати ты вздумала соблазнить меня? Или решилась на ictus coinplet [42] своему ненаглядному барону?
— Ничего я не решилась! — разозлилась Маша. — Не хочешь, не надо!
Она резко отвернулась от него, уткнулась носом в подушку, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать от разочарования. Ну, как этот болван не поймет, что она лучше себе язык вырвет, чем объяснит ему откровенно, почему осмелилась На подобный поступок — предложить себя мужчине, с которым у них на иски вечные заключено соглашение о перемирии и невмешательстве и личные дела друг друга.
— Постой, — Митя рывком развернул ее к себе, отчего пружины на кровати испуганно взвизгнули, — объясни, чего ты от меня хочешь? Наверно, есть какие-то причины, заставившие тебя пойти на это. Ведь не влюбилась же ты в меня, в самом деле?
— Неужели тебе трудно сделать это без всяких вопросов? — Маша умоляюще посмотрела на него. — Почему ты мучаешь меня?
Митя откинулся головой на подушку и рассмеялся:
— Какая ты все-таки еще дурочка, Марьюшка. Без вопросов это делают лишь в публичном доме, но когда-то очень давно даже предположение, что я тебя смогу посчитать за уличную девку, стоило мне приличной оплеухи. Неужто не помнишь, когда и но какому поводу приложилась к моей физиономии? — Он взял ее ладонь в свои руки, провел по ней копчиком указательного пальца и прошептал: