* * *
Десятка два яртаулов рыскали по степи и лесам, выполняя задание контайши схватить кыргызского воина и выведать у него все хитрости Айдыны, которые она предприняла, чтобы укрепить оборону. Были среди них и те двое, что поймали калеку с вытекшим глазом, – юнец в верблюжьем чекмене и его старший товарищ. Правда, белую повязку на этот раз тот снял – слишком заметна в темноте.
Этой ночью удача их подвела. Несколько раз они подбирались совсем близко к сторожевым кострам, но кыргызы были начеку, и их оказалось слишком много, чтобы попытаться кого-то отбить в схватке. Три ночи без сна давали о себе знать. Яртаулы почти засыпали в седле, но стоило им углубиться в лес, как сон мгновенно улетучился.
Привыкшие к степным просторам кони настороженно прядали ушами и фыркали – чуяли в чаще чье-то незримое присутствие. То же самое ощущали и люди. Что-то подсказывало лазутчикам – то не звери следили за ними. И не люди. А кто же тогда?
Младший сунул руку за пазуху и, нащупав наконечники стрел – обереги от нечисти, вознес безмолвную молитву Великому Тенгри. Седой нукер, ехавший рядом, криво усмехнулся.
– Боишься, как бы лесные духи не сцапали тебя?
Юнец не ответил. Духов боялись все. Даже отчаянные храбрецы, смельчаки и удальцы опасались их гнева. Неважно, сколько врагов ты сразил, сколько их кос отрезал, от гнева высших сил нет спасения. Перед ними бессильны кичливые боо и смиренные ламы. Ужели не видел он своими глазами, как на речной переправе духи воды пустили огромную волну, что смыла и утянула на дно молодых и сильных воинов? А чудные косматые тени разве не уносили в ночь силачей-нукеров прямо от костров? А камни, которые вдруг ни с того ни с сего приходили в движение? А деревья, что падали на головы ойратам сами по себе?..
Где-то в кустах еле слышно хрустнула ветка. С ближней сосны, тяжело хлопая крыльями, снялась и полетела в глубь леса большая птица.
Юнец проследил за ней взглядом и невольно вздрогнул. В чаще сверкнули и погасли чьи-то желтые глаза – жуткие, без зрачков.
Седой нукер осклабился, показав осколки зубов:
– Не бойся. Я – не мангус. Читать чужие мысли не умею. Но твои страхи выступили, как пот, на лице.
Молодой яртаул поежился. Ощущение, что кто-то неотрывно смотрит в спину, не проходило. Но тут лес поредел. Лазутчик с облегчением вздохнул и отпустил обереги. Что бы там ни говорил его опытный товарищ, он остался при своем мнении. Не любит земля, когда ее топчут копыта чужих коней…
Впереди затрещали кусты, и ойраты, натянув поводья, схватились за боевые топоры. Шум стих, и тотчас на поляну выбежал конь с дорогим седлом и уздечкой. В дрожащем лунном свете серебряные бляхи, узоры, насечки сверкали так притягательно, что лазутчики мигом забыли об осторожности.
Они быстро переглянулись и замерли. Конь не исчезал, лишь нетерпеливо перебирал ногами и, выгибая шею, косился на чужаков.
– Гляди-ка! – пробормотал молодой. – Какой красавец! Откуда он взялся?
– За куст зацепился, – громким шепотом ответил седой.
Он спешился, снял с седла смотанный в кольца аркан и, крадучись, направился к коню. Молодой, недолго думая, последовал за ним.
– Ох, и вправду, скакун что надо!
Восхищенно цокая языком, седой яртаул сделал шаг, другой, приноравливаясь, как ловчее бросить аркан. Но конь, упрямо мотнув головой, отступил в кусты. Повод удержал его, и жеребец, дернувшись, испуганно всхрапнул.
– Никуда не денешься! – засмеялся седой. – Не таких ретивых ловили!
Слегка пригнувшись, он отвел назад руку с арканом, продолжая манить коня:
– Иди! Иди ко мне! Хороший скакун, хороший…
Но конь резко вздернул голову и гневно заржал, взбивая копытом сухую листву. Аркан взлетел, но петля пролетела мимо. Мгновением раньше повод отцепился, и жеребец, ломая кусты, устремился в тальники.
– Ах ты, шайтан! – с досадой выругался седой.
И оба лазутчика, потеряв головы от несказанной удачи, рванулись в погоню. Ввалились с ходу в густые заросли – и грузно осели, напоровшись на ловко подставленные ножи…
Мирон и Киркей затащили мертвых ойратов поглубже в кусты и, разобравшись с чужими доспехами, стянули их с убитых.
Ойратский халат, подбитый железными полосками, оказался маленьким князю, но разве в удобстве дело? Он надвинул пониже на лоб шапку из грубой кожи. Часть их с Киркеем замысла была выполнена, а с остальным уж как-нибудь, с Божьей помощью, они управятся.
* * *
До рассвета все еще было далеко. Полная луна заливала синеватым светом сопки, деревья, кусты. Мирон и Киркей лежали среди камней и наблюдали за тем, что происходило возле дозорного костра, горевшего всего в десятке саженей от них. Морды и копыта лошадей обмотали тряпками и заставили их улечься на землю. Впрочем, кони были привычными и не противились, вели себя спокойно.
Рядом с невысокого обрыва скатывался небольшой водопад. Только шум воды нарушал тишину да тихие голоса караульных, которые сидели возле костра под невысокой сопкой. Похоже, бодрствовали двое, а еще трое, судя по торчавшим наружу ногам, дремали в шатре неподалеку.
Наконец Киркей махнул Мирону рукой, соскользнул по камням вниз и быстро пополз, почти сливаясь с землей. Мирон не спускал с него глаз. Один вершок, другой, третий…
Очень осторожно передвигался Киркей. Ни один куст не шелохнулся, ни одна былинка не дрогнула…
Выждав немного, Мирон спустился следом. И тоже пополз, подражая Киркею. Было трудно с непривычки, но он быстро догнал кыргыза. Тот слегка приподнял ладонь над землею, указал направление на шатер. Мирон кивнул и уже ловчее направился к намеченной цели. Освещенная луной сопка, казалось, плыла над степью, как призрачный корабль…
Киркей тем временем поднял с земли камень, примерился и метнул его в сторону склона так, чтобы тот пролетел над головами дозорных. Громкий стук – и зашуршала, зазмеилась осыпь, подхватывая новые камни – большие и малые…
Дозорные вскочили на ноги и, взволнованно переговариваясь, уставились на сопку. Они отвлеклись – это и нужно было Киркею. Черным коршуном он метнулся к огню. Еще мгновение, и один из ойратов осел на землю, захлебываясь кровью из перерезанного горла. Второй оглянулся, на миг остолбенел, а затем отскочил в сторону и сиганул к кустам у подножия сопки. Но метко брошенный нож вошел ему в шею, как раз между шапкой и воротником доспеха, швырнув дозорного на землю. Тела ойратов еще дергались, когда Киркей кинулся к шатру, где Мирон уже вырвал подпорку, и все сооружение рухнуло на спавших там воинов.
Киркей выхватил одно из копий, составленных шалашиком рядом с шатром, и нанес несколько быстрых ударов по харауулам, что копошились под шкурами. Мелькнуло лезвие ножа. Калмаки пытались выбраться наружу. Киркей ударил по руке с ножом, а затем вскочил на кучу уже неподвижных тел и нанес еще пяток сильных ударов…