— Я тебе давала повод подумать, что хочу за тебя замуж? — вкрадчиво спросила Надежда. — Это в чем-то проявлялось?
— Но любая девчонка, если встречается с парнем, мечтает выскочить за него замуж, — непритворно удивился Меньшиков.
— Ты слишком хорошего о себе мнения, — Надежда неожиданно развеселилась. И этого самонадеянного, тупоголового типа она любила всю жизнь? Ждала, надеялась… — Учти, я неплохо провела время с тобой, но ты уехал, и я приняла это, как должное. Всю жизнь не любила смазливых мужиков, которые заняты только собой и своей карьерой.
— А ты злая! — покачал головой Меньшиков. — А ведь, я думал, ты любила меня. И часто вспоминал тебя. Я ведь приезжал в Белогорск. И вахтерша сказала, что ты ушла с фабрики, и поступила в школу милиции. Уехала в Саратов. Тогда я готов был все бросить, и забрать тебя…
— В Забайкалье? — рассмеялась Надежда. — Сейчас-то зачем врешь? У тебя было теплое место в Москве, влиятельный тесть, жена-красавица… И вдруг решил все бросить ради жалкой деревенской девчонки вроде меня? Врешь ты все! Только не знаю, зачем?
— Я тоже так подумал, зачем? Жена-милиционер! Этого мне не хватало!
— И ты приехал в Саратов, чтобы сказать мне об этом? Что только жены-милиционера тебе не хватало? Почти пять лет прошло, и ты приехал, чтобы сообщить мне эту гадость? Долго же ты собирался!
— Но ты можешь понять, что я тебя помнил все пять лет, что мы не виделись. Не понимал, что происходит, но помнил, пытался узнать, где ты, что с тобой…
— Евгений Федорович, — строго сказала Надежда, — давайте раз и навсегда забудем то, что было. Я вам поводов не давала заподозрить меня в глубочайшей любви! Выйти за вас замуж не стремилась, и встреч не искала. И не стоит оправдываться, вы ни в чем не виноваты. Я вас не осуждаю. Мне абсолютно безразлично, были ли у вас какие-то чувства ко мне, или вы их выдумали. Правда, одного не пойму, по какой причине? Хотите расположить к себе, рассиропить, заставить пускать слюни по поводу несостоявшейся любви? Не получится! Ностальгия и прочие ахи не по моему адресу. Обратите свои вздохи на мать Андрея. Она этого больше достойна, чем ваша голубоглазая телка!
— Вера умерла шесть лет назад! Мы с ней дружили еще до того, как я познакомился с Аллой… и с тобой. — Евгений отвернулся, и, заложив руки в карманы брюк, отошел от стола. Некоторое время он стоял молча, разглядывая сквозь решетку беседки озеро. Луна окончательно взошла над горизонтом, наполнив мир призрачными тенями. Над озером стлался низкий туман, лунная дорожка на воде едва просматривалась. Стало еще прохладнее, и Надежду не согревал даже свитер.
Тогда она взяла в руки стакан, взболтнула содержимое, и залпом выпила.
— Все! — сказала она резко. — Пошли! Я замерзла! И не против забыть этот разговор! Думаю, не стоит сообщать Андрею, что мы были когда-то знакомы. Это к делу не относится, и вызовет только нежелательные расспросы. У тебя — своя жизнь, у меня — своя, и не стоит смешивать одно с другим.
— Господи! Какая ж ты была красивая в этой отвратительной форме! — Неожиданно сказал Евгений. — Я поначалу тебя не узнал… Я терпеть не могу милицейскую форму, но как здорово ты в ней смотрелась! — Он резко повернулся и в два шага оказался около стола. Налил себе водки и тоже залпом выпил. Затем опустился на диванчик и обхватил голову руками. И, раскачиваясь из стороны в сторону, замычал, как от зубной боли. — Ну, зачем ты появилась? Уезжай!
— Ты пьян! — сказала Надежда и, взяв полупустую бутылку, запустила ее в открытую дверь беседки. — Хватит! Давай возвращаться!
— А ты и вправду зверь! — Меньшиков прекратил раскачиваться, отнял руки от лица и посмотрел на Надежду. Белки глаз казались особенно яркими на темном от загара лице. Евгений Меньшиков до сих пор оставался классным, сильным, красивым мужиком. Андрею еще расти и расти до своего отца. Хоть и вымахал ростом под притолоку, но шириной плеч пока не дотягивает, и выправкой, и статью особой, которая выдает бывалого вояку. Сразу понятно, что Меньшиков-старший не привык кланяться пулям, и тем более ползать на коленях перед женщиной…
И от этого у нее пересохло в горле. И более всего ей хотелось немедленно броситься, к нему, обхватить за шею, прижаться к теплой, колючей щеке. Надежда сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. И судорожно перевела дыхание. Нет, ни в коем случае она не должна показать ему, как жалеет, что у них не сладилось, не слюбилось… И в первую очередь, не по ее вине!
— Такая нежная, добрая девочка! И вдруг милиция! Что она из тебя сделала? — Меньшиков горестно вздохнул и пожал плечами. — Удивляюсь, как только Карасев к тебе подход нашел? Я ведь видел, тогда в Саратове, какая ты гордая появилась, недоступная… По-человечески поговорить не захотела…
— Женя, брось! — Неожиданно мягко сказала она. — С чего тебя повело? Оба мы были молодыми и глупыми. Давай забудем! У тебя сын, у меня дочь. Нам надо жить ради них.
— А если я хочу и для себя пожить? Что я видел в этой жизни? — Евгений скрипнул зубами и выругался. — Смотри! — Он распахнул куртку, задрал рубаху на животе и ткнул пальцем в крестообразный шрам. — Почему думаешь, я из армии ушел? Все прекрасно складывалось, пока на Балканах меня не подстрелили. Среди бела дня, из толпы албанцев, и все потому, что мы уговаривали их не изгаляться над сербами. Жахнули из обреза. Теперь у меня кишки на треть короче. Скажи, кому я был нужен? Алла меня еще в девяносто пятом бросила. Нашла себе англичанина, теперь где-то на краю света в какой-то Мамбии вместе с ним в госпитале работает… Тоже любовь! То воду из-под крана боялась пить, теперь вонючему ручью рада.
— А ты откуда знаешь?
— А, — Меньшиков махнул рукой, — друг мой в Мамбии этой в посольстве служил, рассказывал…
— Нет такого государства Мамбия!
— Да и хрен с ним, что нет. У меня и жены нет!
— А Татьяна?
— Танька? — Евгений захохотал. — Танька — жена?
— Что ж тогда по балконам к ней лез, чуть не сорвался? Жить надоело? Не терпелось посмотреть, как она с любовником кувыркается? Или опыта набирался?
— Ты еще и сука! — печально сказал Меньшиков. — Не зря тебя Карасев бросил! Две суки в одной конуре не уживутся!
— Ты осторожнее! — Надежда не на шутку разозлилась. — Кто кого бросил, это наши с ним дела. А ты разберись поначалу со своей телкой, а потом ко мне клинья подбивай!
— Я? Клинья? — Меньшиков вскочил на ноги. — Кому ты нужна. А тебя, видно, сильно заусило, когда Таньку увидела? Что ж ты так неделикатно ее? Мордой в заливное! Сердечко взыграло? Заревновала?
— Дурак ты, Меньшиков, — сказала устало Надежда. — Мне абсолютно на тебя наплевать! Ты мне неинтересен! Танька твоя меня не волнует. Только точно знаю, твои рога скоро сквозь дверь не пройдут. Таким девкам каждый день и по три раза требуется, и ты уверен, что с ее запросами справляешься? Зуб даю, не уверен, иначе не по балконам скакал бы, а за сыном приглядывал.