Я с недоумением огляделась. С какой стати кому-то вздумалось проникать в мой дом? Чтобы ограбить? Но единственная ценность – казенный мотоцикл – стоял в гараже возле опорного пункта, а казенный конь Воронок в мое отсутствие находился в конюшне Шихана. Разумеется, вся округа знала, что у меня отродясь ничего не водилось, даже телевизор и тот еще с советских времен. И хотя я вполне могла купить новый, но не покупала, потому что с трудом выкраивала время на нехитрые домашние дела.
На крыльце у входной двери тоже виднелись следы, но их замели пучком травы, который валялся возле порога. Замок не взломан. Все-таки преступники поступили осмотрительно. Если бы они копошились возле двери, рано или поздно их мог кто-нибудь заметить. Наверняка соседские собаки подняли лай, и грабители убрались от греха подальше в огород, а там уже без опаски забрались в дом.
Я пошарила рукой за верхним косяком двери. Ключ оказался на месте. Я открыла дверь, вошла и замерла на пороге. В комнатах, начиная с прихожей и кухни, все перевернуто вверх дном. При одном взгляде на учиненный разгром мне стало понятно: сюда пришли не грабить, а искать.
Задние стенки книжного и платяного шкафов безжалостно оторваны; растерзанные книги валялись на полу вперемешку с одеждой и постельным бельем. Не пощадили и мою постель, вспоров подушки и бабушкину перину. Когда я вошла в спальню, пух и перья вновь поднялись в воздух. Увиденное потрясло меня настолько, что я даже не смогла выругаться. Везде были разбросаны фотографии, сами альбомы тоже вспороли ножом, и не просто вспороли, а искромсали в клочья. Сервант поставили на попа, не заботясь, что посуда вывалилась на пол и разбилась. Ящики тоже переломали, а половицы, все до одной, старательно отодрали, но хотя бы вернули на место… На кухне проверили все кастрюли, коробки, банки и миски, свалив их в кучу вместе с продуктами, которые, как назло, завелись в моем холодильнике. Залезли даже в берестяные туеса. В одном хранилась мука, а в другом – мед, который по весне Шихан привез мне в подарок со своей пасеки.
Словом, мой дом кто-то долго и тщательно обыскивал, нисколько не заботясь о том, что хозяйка может в любой момент вернуться. Не один час методично калечил и уничтожал мои вещи, большинство которых уже не подлежало восстановлению. Вряд ли здесь орудовали чужаки. Значит, свои? Но кто из моих односельчан оказался таким смелым и наглым? Откуда им было знать, что я не успею вернуться к вечеру? Почему рисковали? Но главное, что искали в моих скромных пожитках?
Конечно, человеку неискушенному могло показаться, что кто-то решил мне насолить. Обиженных в селе и ближних деревнях немало, но своих тайных и явных недоброжелателей я знала наперечет. Никто из них даже в припадке бреда не решился бы на столь дерзкий поступок.
Я не чувствовала страха, не испытывала злости, поэтому, несмотря на усталость, засучила рукава и принялась за уборку. Мордахин подождет, думала я. Сколько раз он заставлял меня маяться в приемной, сколько раз тянул с решением пустяковых вопросов, сколько раз открыто вставлял палки в колеса, словом, относился с очевидной неприязнью. Видно, чувствовал тайную угрозу своей сытой и пока ничем не омраченной жизни.
Я наполнила осколками и обломками два травяных мешка, но порядка в комнатах не прибавилось. Похоже, труды не закончатся до глубокой ночи. Я снова с безмерной тоской огляделась вокруг. Нет, пора сделать передышку и перекусить. Конечно, если что-то отыщется для перекуса. Я прошла на кухню. Продукты я еще раньше затолкала в холодильник, теперь принялась исследовать его содержимое. Это продолжалось пару минут.
– Привет! – внезапно раздалось за спиной.
От неожиданности я выронила банку рыбных консервов. По закону подлости она упала мне на ногу, но боли я не почувствовала, больше того, потеряла дар речи и какое-то время стояла, открыв рот, не веря своим глазам. А тот, кто поверг меня в ступор, спокойно подошел почти вплотную, поднял банку и вручил мне, а затем спросил как ни в чем не бывало:
– Что случилось? Ремонтом занялась?
Ремонтом? Я мгновенно пришла в себя. Только он мог задать такой нелепый вопрос. Борис! Но с какой стати он ко мне заявился?
– Что тебе нужно? – с вызовом произнесла я. И, отправив банку в холодильник, захлопнула дверцу.
Скрестив руки на груди, я оперлась спиной о холодильник, тем самым отрезав пути для отступления, впрочем, отступать все равно некуда. Борис по-хозяйски основательно устроился на уцелевшей табуретке и окинул меня насмешливым взглядом.
– Да уж не ради тебя пришел, – процедил он сквозь зубы и прищурился. – Тебе разве не передали, что я здесь с утра? Есть кое-какие вопросы по нашим общим делам.
– У нас нет общих дел, – парировала я. – Только служебные.
– А что, я выразился иначе? – Улыбка скривила его губы, а взгляд помрачнел. Он холодно поинтересовался: – Где тебя носило?
– Я должна отчитаться? – высокомерно спросила я, хотя понимала, что это чревато – если моя бывшая сердечная боль настроена официально.
– Отчитаешься где надо, – буркнул Борис и бросил взгляд по сторонам. – Мебель-то зачем переколотила? Стрессы, что ли, снимаешь?
– Не твоего ума дело! – отрезала я. – У себя дома, что хочу, то и ворочу! Зачем пожаловал? Выкладывай! Некогда мне лясы точить.
– А ты изменилась, – усмехнулся Борис, – говорили мне, что ты дама жесткая, только я не верил. Раньше, помнится, чуть что – и в слезы!
– Кончились слезы, – я усмехнулась. – Сам знаешь, слезами горю не поможешь…
– Я знаю, – снова помрачнел Борис, – и сочувствую… Я помню, как ты любила бабушку…
– Тебя не касается, – оборвала я его. – Давай ближе к делу!
Борис бросил быстрый взгляд по сторонам.
– Где бы нам пристроиться? Тут такой кавардак, что негде даже разложить документы.
Только теперь я заметила портфель возле его ног. Из дорогой кожи, с позолоченной пластинкой, выгравированными на ней словами. Наверняка подарок Верунчика. Она любила, имела возможность и умела делать дорогие подарки. Мне не хотелось думать, что именно это привлекло к ней Бориса.
Чтобы избавиться от мыслей о Веркиных талантах, я быстро занялась делом: освободила кухонный стол от хлама, протерла клеенку. Все это время я чувствовала взгляд Бориса, но старалась не подавать вида, что он меня тревожит. Я вообще не люблю, когда за мной наблюдают: у меня все валится из рук, я начинаю суетиться и совершать непростительные ошибки. А когда на меня кричат, вообще тупею. В последнее время как-то попривыкла, потому что в службе участковых всякая планерка начинается исключительно с дикой ругани.
Я принесла стул с пробитым сиденьем. Борис окинул его скептическим взглядом, я сделала вид, что ничего не заметила, но положила на сиденье подушку, чтобы не провалиться.
– Зачем же стулья ломать? – не сдержавшись, спросил Борис.
– Не лбы же разбивать, – ответила я не слишком учтиво, чтобы он не расслаблялся и сразу приступил к делу.