Дед ехал впереди. Стоило нам покинуть избушку, разговорчивость его вмиг улетучилась. А меня так и подмывало расспросить его о некоторых странных событиях, свидетелем которых он оказался. Но для этого, по меньшей мере, требовалось ехать рядом, но было узко, на одну лошадь. Едва заметная среди камней и травы тропа вилась сначала по тайге среди гигантских деревьев и непролазного бурелома, затем вывела на дно ущелья.
Копыта лошадей скользили на камнях, на спусках они приседали на задние ноги, поэтому иногда приходилось покидать седло и вести животных в поводу.
Как только выдавался более-менее спокойный участок пути, я мысленно возвращалась к ночным событиям, стараясь понять, насколько они реальны. Почему-то не верилось ни в лунатизм, ни в прочие особенности моей психики, которые могли вызвать столь яркие видения. Я уже не сомневалась, что побывала на болоте. Изодранная в клочья юбка и грязная рубаха – лишь косвенные доказательства. Больше всего меня занимали кроссовки. К тому моменту, когда я пришла в себя, они уже были отмыты. Допустим, хозяин позаботился о своей обуви. Не это меня насторожило. В сенках, у самого порога, я заметила лист рогоза – болотного растения. Он был мокрым и весь в грязи, такое впечатление, что кто-то принес его на подошве. Судя по отпечатку – Шихан. Но если дед утверждает, что нашел меня недалеко от избушки, то откуда взялся рогоз в тайге? Выходит, Шихан побывал на болоте? И незадолго до того, как обнаружил меня? Правда, если он на самом деле нашел меня возле избушки…
Я незаметно подняла этот листик, надеясь, что он послужит вещественным доказательством того, что дед намеренно пытался ввести меня и мужчин в заблуждение. Если б знать, чем все закончится, я, скорее всего, сделала бы вид, что приняла дедовы россказни за чистую монету. Иногда стоит поверить в ложь, чтобы избежать нешуточных неприятностей, поберечь свои нервы и спасти душу от серьезных потрясений.
Места, сквозь которые вела тропа, были мне абсолютно незнакомы. Таким способом мы сокращали путь километров на двадцать. И лучше уж воспользоваться звериной тропой, чем пилить по разбитой тяжелыми грузовиками дороге.
Со всех сторон нас окружали заснеженные вершины. В ущелье было сумрачно и холодно, хотя солнце уже часа три как взошло над горизонтом. Узкая полоска ярко-голубого неба без единого облачка подтверждала: сегодня будет жаркий день. И это радовало. Должна же, наконец, погода устояться!
– Смотри! – прервал мои мысли голос Шихана.
Я не заметила, что он остановился.
Оказывается, тропа вывела нас на каменистое, лишенное леса угорье. Горы отступили, образовав скалистый котел.
Дед спешился. Я последовала его примеру. Омытая ливнем тайга буйно зеленела, а свободные от зарослей склоны гор затянуло оранжевым маревом. То пламенели жарки – чудо сибирской природы и символ ее чистоты. Они распускаются весной и цветут почти все лето, поднимаясь все выше и выше в горы. В августе их можно найти даже у подножия снежников.
– Узнаешь? – Шихан вытянул руку с зажатым в ней кнутовищем в сторону причудливо изрезанной каменной гряды, края которой виднелись за скальными стенами. – Это ж Хан-Таштык, токо с обратной стороны.
И я вспомнила, как впервые увидела эти причудливые скалы. Издалека они походили на лежавшего на спине великана в старинном шлеме с шишаком. На шишаке виднелся камень. Снизу посмотреть – не поймешь, на чем только держится…
«Таштык – большая каменная глыба. Каменище необхватное. Их много на курумах, – пояснил мне тогда Шихан, – но Хан-Таштык – всем камням царь… А под ним озеро есть, говорят, дна не достать. Вот как камень тот с шишака свалится в озеро, вода плеснет на богатыря, тогда поднимется Хан-Таштык, и все золото да серебро, что в земле лежит, наружу покажется. Повезет тому, кто в тот час в тех местах объявится. Лопатой можно будет грести. Только чтоб сам Таштык не заметил. Мигом в каменюку превратит…»
Помню, я долго оставалась под действием рассказа. Впечатлили меня не сокровища. Материальные блага меня тогда мало волновали, а вот помечтать я любила всегда. По ночам долго не могла заснуть. Раз за разом вставали перед глазами резкие очертания скалистой гряды, какими я их увидела впервые – особенно четкие на фоне вечернего неба. Чеканный профиль окаменевшего богатыря напоминал индейского воина в каком-то фильме о Диком Западе. Он был отчаянно красив, этот индеец в исполнении Гойко Митича… И я мечтала, что меня когда-нибудь полюбит такой же красавец, чертовски смелый и благородный… Способный на подвиги и великие жертвы ради моей любви… Но прошло время, я повзрослела и одновременно приобрела стойкую аллергию даже на слово «любовь»…
– Не бывала тут небось? – снова подал голос Шихан.
– Не бывала, – призналась я. – Да и зачем? Дальше метеостанции вплоть до Хан-Таштыка жилья нет. Несколько заброшенных зимовий, и все!
Дед покосился на меня и вытащил из-за пазухи кисет.
– И то дело! Не бабье это занятие по горам и тайге шастать!
Шихан опустился на замшелый валун и принялся сворачивать «козью ножку».
– Перекурить треба! – он снизу вверх посмотрел на меня. – Чего мнешься? Садись! В ногах правды нет!
– Дед Игнат, – я пристроилась рядом с ним, но с подветренной стороны, чтобы не вдыхать ядреный запах самосада, – что-то я тебя не пойму. Сам меня по тайге таскал, уму-разуму учил, а тут вдруг: «Нечего шастать!» Я ведь и тогда бабой была!
– Не бабой, а пацанкой, – проворчал Шихан. – Это другое дело. Только не знал я, не ведал, что ты себя заживо в наших краях похоронишь. Бабе нужно семьей жить, детей рожать. А ты че? Мужик в юбке?
– Дед, – я с удивлением посмотрела на него, – в последнее время я тебя не узнаю. Тебе вроде нравилось, что я порядок на участке навела. Нахваливал даже. Признавайся, что тебя укусило? И с чего вдруг про клады заговорил? Прямо соловьем заливался!
– Заливался, – кивнул головой дед, – а иначе как мужиков отвлечь? Они ж тебя вопросами засыпали бы. А тебе хотелось отвечать?
– Не хотелось, – вздохнула я. – Но ты ведь меня на болоте нашел? Правда?
– Правда, – буркнул дед. – И какая нелегкая тебя туда занесла? Туда ж ни тропы, ни дороги… И смотри-ка, на теле ни царапины…
– А ты рассматривал, что ли? – возмутилась я.
– Нужна ты мне больно, – нахмурился дед. – Я и мужиков-то разбудил после того, как ты под куртку залезла. Спали они, как убитые! Самих бы унесли, не заметили.
– Выпили, видно, крепко, – заступилась я за своих товарищей. – А мне такое привиделось, хоть водки хлебнула всего три глотка, чтобы согреться.
И я быстро поведала деду о своих приключениях, упустив кое-какие, на мой взгляд, ненужные подробности.
– Самое печальное, что я посеяла пистолет. А потеря табельного оружия, сам понимаешь, ничего хорошего не сулит.
– Постой! – Дед с неподдельным изумлением уставился на меня. – Ты ж сама попросила его спрятать. Ты ведь, девка, чуть не грохнула меня. – Он оттянул полу дождевика. – Глянь, дырка какая, слава богу, не в боку!