– Это мне больше нравится. Теперь я начинаю понимать. Именно поэтому твой муж и засадил тебя сюда, ведь так? Его гордость больше не могла этого выносить? Ну что же, это только лишний повод вырвать тебя отсюда и отнять у него. Завтра, когда наступит ночь, я вернусь и принесу с собой все, что нужно, чтобы освободить тебя. Единственное, о чем я тебя попрошу, так это погасить огонь, если твой тюремщик его разведет. Я чуть не задохнулся от дыма, пока спускался сюда.
– Договорились. На закате я погашу огонь.
– Прекрасно. А теперь возьми вот это, тебе будет чем защититься.
Катрин почувствовала, как в руку ей скользнуло что-то холодное – кинжал. Вспомнив, что это единственное оружие Ландри, она запротестовала:
– А как же ты? Вдруг встретишь Фаго?
Но смех Ландри прозвучал успокаивающе.
– У меня есть мои кулаки… и я с ума схожу при мысли, что ты во власти этого зверя. Ложись теперь. Я ухожу. Спи как можно больше, чтобы набраться сил. Кстати, я принесу тебе завтра что-нибудь поесть…
Катрин почувствовала, что руки Ландри ощупывают ее плечи. На мгновение они застыли, и он поцеловал ее в лоб.
– Держись! – прошептал Ландри. – До завтра!
Она услышала, как он пошел к камину, ступил на угли и тихонько выругался, ища веревку, которую оставил висеть в дымоходе. Потом она услышала что-то вроде стона – это Ландри подтянулся на руках, зашуршала сажа, которую он задел по пути, и все затихло… Катрин опять осталась наедине с ночью и холодом. Она поплотнее закуталась в куртку молодого человека, подоткнув под себя солому, и попыталась уснуть. Но тот тяжелый сон, которым она забылась до прихода своего друга, был теперь далеко от нее. Катрин не могла даже закрыть глаза. Вернувшаяся надежда разволновала ее. Часы, отделяющие ее от возвращения Ландри, показались ей чудовищно долгими… целая вечность из минут и секунд. И самое странное, что вернулся страх. Разыгравшееся воображение Катрин работало как сумасшедшее. Опасности, подстерегавшие молодого человека, показались ей огромными, а ее воспаленный мозг преувеличил их серьезность. Он мог упасть на трудном спуске, встретить этого громилу Фаго, а может быть, и других… Вся ее жизнь, вся ее надежда зависели теперь от жизни этого молодого храброго человека, но ведь он мог встретить более сильного врага. Если Ландри погибнет сейчас или завтра, возвращаясь сюда, никто никогда не узнает, что с ней случилось. У Катрин не будет возможности защититься от этого чудовища Фаго, она будет в полной власти садистских капризов Гарена, и никто не придет ей на помощь…
Как будто для того, чтобы усилить ее тревогу, снаружи донесся протяжный вой, и пленница с трудом сдержала крик ужаса…
Понадобилось какое-то время, чтобы она поняла, что это был зов волка, а не хрип агонии. Ее бешено колотившееся сердце успокоилось не сразу. Пугливо прижавшись к стене, она почувствовала под рукой кинжал, оставленный ей Ландри, схватила его и сунула за корсаж. Холод кожаных ножен был ей приятен. Это оружие приносило облегчение, успокаивало ее… Если что-нибудь случится с Ландри, кинжал поможет ей избавиться от страдания, страха, голода. Мысль о том, что у нее теперь есть выход – пусть и жестокий, – укрепила ее мужество. Болевшие, скованные мышцы расслабились, ледяные пальцы немного потеплели. Положив руку на корсаж, как бы защищая спасительный кинжал, она улеглась, постаравшись пристроить металлический ошейник так, чтобы он причинял поменьше неудобств, и закрыла глаза. Легкий нервный сон овладел ею. Во сне она вздрагивала – ей снились кошмары.
Луч света под дверью и скрип засовов, которые кто-то старался отодвинуть очень тихо, внезапно вырвали ее из этого дурного сна и отбросили к стене, растерявшуюся, с бешено колотящимся сердцем и холодным потом вдоль позвоночника. Ночь была все так же черна, и Катрин не могла определить время. Молодая женщина догадывалась о том, что сейчас произойдет. Та осторожность, с которой Фаго старался войти к ней, говорила о том, что он надеялся застать ее спящей… Скрип продолжался, но совсем легкий. Если бы Катрин спала не таким тревожным сном, она могла бы ничего не услышать.
Дверь приоткрылась. Отталкивающее лицо Фаго показалось в щелке. Он, видимо, где-то прикрепил свой факел, пляшущие отсветы которого рисовали на двери фантастические тени… Войдя, он сразу же захлопнул за собой дверь. Ночь становилась прозрачной, но перепуганная Катрин слышала только прерывистое дыхание этого зверя. Она судорожно нащупала у себя на груди кинжал Ландри, вытащила его из ножен и сжала в руке. Отвратительный запах Фаго защекотал ей ноздри в тот момент, когда огромные влажные лапы обрушились на нее с ужасающей решимостью. Одной рукой он схватил ее за горло, а другой пытался обнять за талию…
Охваченная паникой, задыхаясь от отвращения, Катрин перестала рассуждать. Ее рука поднялась, и она ударила… Фаго испустил крик боли и выпустил ее.
– Убирайся, – прошипела сквозь зубы Катрин, – убирайся, или я убью тебя, если ты посмеешь еще раз прикоснуться ко мне…
Без сомнения, боль вызвала страх в тупой голове тюремщика, потому что он застонал, как животное, короткими всхлипами… Но он ушел. Дверь за ним закрылась. Катрин видела, как он убегал, держась рукой за плечо… Его стоны еще какое-то время доносились до нее, и она заметила, что в своем обезумевшем состоянии он не закрыл дверь до конца, засовы не скрипнули… Когда тревога отступила, Катрин решила дождаться утра. Она была слишком напугана, чтобы сейчас заснуть.
Наконец наступил серый рассвет, хотя Катрин казалось, что этого никогда не будет. Она облегченно вздохнула, увидев, как посветлело окно. День наступил и прогнал ужасы ночи! Надежда вернулась к Катрин: если все будет хорошо, эта ночь станет ее последней ночью в тюрьме… Она чувствовала себя безумно уставшей и больной. Голод снова мучил ее, но надежда, сдвигающая горы, поддерживала. Она знала, что так будет до вечера, но, если Ландри не придет за ней, разочарование будет таким жестоким, что унесет всю оставшуюся у Катрин любовь к жизни. Сегодня ночью она станет свободной… или умрет…
День тянулся и казался тем длиннее, что Фаго, напуганный или жаждущий мести, забыл на этот раз принести еду своей пленнице. Катрин пришлось довольствоваться водой, и она с грустью подумала, что ей будет очень легко загасить сегодня огонь. Казалось, что было еще холоднее, чем вчера, но кожаная куртка Ландри хорошо защищала от мороза. Когда короткий зимний день померк, Катрин почувствовала еще большее беспокойство. Когда придет Ландри? Будет ли он ждать до наступления ночи, чтобы никто в деревне не смог его заметить? Катрин не могла ответить на этот вопрос, но полагала, что он придет поздно. Ландри, безусловно, захочет использовать все шансы. Если утром Катрин с радостью заметила, как светлеет ее окно, то теперь, с наступлением вечера, она испытала какую-то смутную тревогу. Ночь по-прежнему оказывала на пленницу болезненное влияние…
Шум шагов на лестнице заставил ее вздрогнуть. Кто-то поднимался… как минимум два человека, она слышала два голоса, один из которых, едва различимый, принадлежал Фаго. Катрин устала от долгого ожидания, она страшилась того, что надвигалось на нее, ее убивало разочарование, которое она испытывала. Вероятно, это возвращался Гарен, чтобы снова пытать ее… Кто мог знать, какой ужасный замысел вызрел в этом больном мозгу? А вдруг он решил увезти ее в какую-то другую тюрьму, упрятать в подземную темницу без воздуха и света, где никто, даже Ландри, не сможет ее найти? У Катрин болело сердце и вырывалось из груди. Когда дверь открылась, она чуть было не закричала. В комнату вошли двое мужчин, у одного в руках был факел, у другого веревка. В человеке, который нес факел, Катрин с ужасом узнала Фаго. Другой был не Гарен, а второй сообщник ее похитителя, тот, которого она заметила в тележке рядом с Фаго. Они были на удивление похожи друг на друга. Но второй выглядел еще более отталкивающим, потому что то, что в Фаго было тупостью, идиотизмом, в этом втором тюремщике свидетельствовало о безмерной злобе. Он не был похож на идиота, в глазах у него горел огонек опасного коварства.