— Че там? — спросил Бандера, продолжая смотреть на одинокую фигурку жены.

— Как нас взяли, — сказал Старик, слегка наклоняя голову к старшему, — крантики раскололись за пляж. На тебя все грузят.

Бандера помолчал, не отрывая взгляда от окна, а потом медленно произнес, будто подводя черту:

— Ну, вот и все! — и, немного подумав, спросил у Старика: — В каких они хатах сидят?

— Да черт ее знает! — ответил тот. — Их из хаты в хату щас кидают.

— По централу прогон: кравчики — суки, — медленно и весомо начал ронять слова Бандера, продолжая все также неотрывно смотреть в окно. — Если в хатах есть люди, пусть поступят с ними соответственно.

Старик согласно покачал головой.

— Шустрого привезли? — вновь спросил Бандера.

— Щас узнаем, — ответил Старик и отошел куда-то в сторону.

Пока Старик узнавал, привезли ли Шустрого, Бандера достал рулончик туго свернутых долларов, плотно запечатанных в целлофан, и сорвал упаковку.

Ана холодной, зловещей и безжизненной улице возле тюрьмы продолжала стоять Ирина, у нее не было сил повернуться и уйти, она даже не могла оторвать взгляд от окна. Так и стояла она, застывшая как памятник, а ветер все трепал и трепал ее волосы и развевал полы ее длинной шубы.

— Виталь, Крантики, вот тут говорят, в девять-пять, в девять-шесть сидят, — крикнул Старик из дальнего угла камеры. — И Шустрого привезли на больничку, в сто семнадцатую.

— Старый! — позвал Бандера, отсчитывая из распакованного рулона пять купюр по сто долларов.

Когда Старик подошел, он потянул ему деньги и сказал:

— Подтяни дубака, кто там на продоле? Пойдем в гости.

— Годится! — довольно улыбнулся Старик, беря деньги. Он пошел стучать в кормушку, чтобы позвать дежурного, и вдруг ему пришла в голову мысль, что пятьсот долларов многовато за простые «гости». Он вдруг сразу все понял и уточнил у Бандеры, желая проявить свою смекалистость:

— Че, идем долбить их?

— Да! — жестко и решительно подтвердил Бандера.

И это «Да» было точкой в его жизни и в жизни еще многих и многих других.

А ведь все могло бы быть совсем по-другому…

Эпилог

Наконец Виталий подтащил тело избитого им парня к развороченному заднему бамперу «Лауреля» и бросил его рядом. Лицо парня превратилось в кровавое месиво, руки были неестественно вывернуты.

Бандера выпрямился и посмотрел на зевак. От этого взгляда толпа замерла и отшатнулась, двое мужчин побежали прочь.

Это был взгляд не человека — зверя.

Зверь тяжело дышал и из подлобья смотрел на людей мутными от злобы глазами.

Постепенно глаза его обрели более-менее осмысленное выражение, он искоса взглянул на лежащего парня и направился к своему джипу.

«Челленджер» сдал назад, отцепляясь от разбитой машины, и, взвизгнув резиной, пулей вылетел на улицу.

Джип, быстро набирая скорость, летел по припорошенной снегом мостовой. Бандера, не убирая ногу с педали газа, лавировал в потоке машин, рискованно меняя полосы. Адреналин в крови не давал ему возможности двигаться с нормальной скоростью, и он, пренебрегая всяческими ограничениями, несся на пределе возможного, проходя повороты с большим заносом.

Но сейчас это не было бессмысленным кружением по городу, он точно знал, куда он едет и что будет делать дальше.

Решение пришло неожиданно, тогда, когда он бросил тело парня на искореженный бампер, тогда, когда посмотрел на лица перепуганных зевак. Решение было не ординарное, даже, как теперь говорят, креативное. Вероятно, оно зрело где-то в неведомых глубинах его подсознания, и вот теперь, в момент наивысшего эмоционального напряжение оно выплеснулось наружу. Он осознал его и принял. И что-то внутри его подсказывало Виталию, что он на это способен, что он это сделает.

Теперь он знал, как изменить свою жизнь и жизнь своих товарищей, хотя идея эта была неожиданной даже для него самого. Ну, что ж, да будет так!

Зазвонил телефон.

Бандера схватил его и, даже не посмотрев на определитель, грубо рявкнул в трубку:

— Че, надо! Занят я! — и бросил телефон, мысли его сейчас были далеко от мрачной действительности.

Пропуская сплошную между колес, он летел к автосервису. Ревел на предельных оборотах двигатель, визжала резина на поворотах, машину бросало, но он не обращал на это внимания, легко выходя из заносов с помощью одного руля, не пользуясь педалью газа, которую он давно утопил в пол и не отпускал.

«Челленджер» влетел на территорию родного автосервиса. Бандера резко затормозил, джип протащило юзом метра два, и он остановился. Звякнул об асфальт поворотник, вывалившийся из поврежденного ударом бампера.

Бандера выскочил из машины и решительно направился в бокс. В его глазах застыло какое-то непонятное выражение, не здороваясь, он бросил с порога:

— Иди скажи, чтоб бампер поставили новый.

Мастеровой, видя состояние Бандеры, быстро вскочил и, не задавая лишних вопросов, бросился выполнять распоряжение.

Виталий постоял немного, раздумывая над принятым решением, затем пересек комнату и распахнул дверь кабинета. Кабинет был обставлен неплохо и резко контрастировал с другими помещениями станции техобслуживания.

Несколько мягких кресел, диван, низкий полированный столик, на стенах картины.

В креслах сидели Старик и Скороход, напротив них на диване развалился Толстый. На столике стояли пивные бутылки, тарелка с кальмарами, чипсы, в общем, парни отдыхали.

Старик, травивший до этого какие-то байки, при появлении Виталия смолк и выжидающе посмотрел на старшего.

— Чем занимаетесь? — просил их Виталий, проходя к столику, но не садясь.

— Пиво пьем, — ответил за всех Скороход.

— Тачки у всех на ходу? — спросил Виталий, глядя на Толстого и Старика.

Старик, жуя кальмар, покачал головой, как бы говоря — «Да, у всех», и добавил: — У Хромого только нет. Он продал.

— Толстый, — сказал Виталий, — позвони-ка Красному, пускай приедет сюда.

— Зачем он тебе сейчас-то? — недовольно проговорил Толстый, но все же поставил бутылку с пивом на стол, взял телефон и начал набирать номер.

— Старый, утром заедешь ко мне, — продолжал Виталий, — я тебе дам деньги, купишь Хромому машину. И всех на трассу! Нам нужны деньги. Много.

После этих слов Старик, Толстый и Скороход с удивлением уставились на Виталия, давно они от него таких слов не слышали. В последнее время все как раз было наоборот, он постоянно повторял, что не в деньгах счастье и что ему много не надо. А тут, смотри-ка ты! Нужно много денег. Что же это он задумал? Они смотрели на старшего и с нетерпением ждали, что же он скажет дальше. И он сказал, глядя куда-то в даль.