— Давай договоримся, — сказал Кеша, — напополам.
— Что? — брови Головатого недоуменно сдвинулись, — ты, жалкий изменник, предлагав ешь мне, верному служащему банка, долю в награбленном?
— Никакой ты не верный служащий, — сказал Кеша, — ты эту папку собирал затем же, зачем я. Если Лагин узнает, что она у тебя есть, он тут же тебя и пришьет… И по этой же причине ты тут один. Была бы эта папка законного происхождения, вас бы было тут двадцать человек, начиная с Негатива. И врешь ты все насчет Черяка — не мог ты его пытать, по той же причине…
Головатый ослепительно улыбнулся.
— Видишь ли, на мое счастье Черяк был совершенно не в курсе того, что Вадик потырил из сейфа. И когда Негатив, со свойственной ему проницательностью, обратил внимание на чрезмерно лихорадочные поиски кабеля, — мне удалось объяснить Негативу, что свистнуты были вульгарные баксы, в количестве двухсот тонн, о месторасположении каковых баксов Чиж был осведомлен еще со времени его пребывания в штате Чернореченсксоцбанка.
— А откуда у тебя двести тонн баксов? Головатый развел руками.
— А это не мои. Это ясак для Негатива. Который Чиж некогда носил Негативу по частям… Согласись, я не мог пропустить такой счастливый случай — баксов нет, а потырил их Чиж.
Ольга сжала зубки. Господи! Если уж Головатый разъясняет про баксы, заныканные от Негатива- значит, в живых он никого оставлять не собирается.
— Где папка? — процедил Головатый.
— Слушай, нас тут двое, ты же нас обоих не замочишь? Есть покупатель Извольский, есть виноватый — Чиж, когда бумаги всплывут, все решат, что их Чиж украл. А если ты нас убьешь, то кто угодно смекнет, что Чиж тут ни при чем… Тебя же из-под земли выроют…
— А я на Луну улечу, — сказал Головатый, — как мистер Армстронг. И чует мое сердце, что через неделю здесь такое начнется, что всем участникам спектакля станет не до моей скромной персоны. Прав ты, Кеша — надо отсюда уносить ноги, пока комиссии не понаехали…
Ольга скосила глаза. Дверь в прихожую определенно приоткрывалась.
В следующую секунду пистолет в руках Головатого чихнул раз и другой. Из двери в коридор полетели щепки. Дверь распахнулась, и в комнату кубарем вкатился Черяга. «ТТ» в его руках бухнул основательно, на манер отбойного молотка. Головатый выстрелил еще раз, целясь следователю в живот. В этот момент Черяга кувыркнулся, и пуля, слегка оцарапав палец, ударила в пистолет.
Черяга вскрикнул и выронил ствол. Тот заскользил по серому ковролину по направлению к Кеше.
Банкир растерянно смотрел на «ТТ», в замедленном вальсе кружащийся по ковру. Потом почти инстинктивно нагнулся, как нагибается всякий мужчина при виде бесхозного оружия.
У начальника охраны «Чернореченсксоцбанка» были плохие нервы. Если бы у него были хорошие нервы, ему следовало бы подумать о том, что попугай Кеша сроду не брал в руки оружия страшнее рогатки и «ТТ» в его руках мог служить разве что для забивания гвоздей.
Но Головатого учили стрелять сначала, а думать потом, и ему некогда было рассуждать о сравнительном стрелковом мастерстве попугая Кеши. Все, что он видел, — это трое человек против него одного в заставленной мебелью двадцатиметровой комнате и вальсирующий по полу венгерский «ТТ» со снятым предохраните л ем.
Головатый нажал на курок. Кеша отлетел к столу и недоуменно поднес руку к животу. Рубашка на животе быстро намокала красным.
Ольга сунула руку в свою крошечную сумочку. Глаза Головатого недоуменно повернулись в ее сторону. Ольга выстрелила — раз и другой. Первая пуля пролетела мимо, разбив стеклянную дверцу «Хельги» и учинив настоящий погром среди стоявших за ней хрустальных ваз. Вторая попала точно в шею.
Головатый загреб ногами и сел на паркет.
Черяга выбил ствол из его руки и наклонился над начальником охраны. В лицо ему брызнула кровь: из перерезанной пулей артерии бил настоящий фонтанчик, словно из проколотого садового шланга. Потом воду где-то выключили, и фонтанчик понемногу угас.
— Вот блин, — растерянно сказала Ольга, — сумочку испортила.
Головатый лежал на ковре, неестественно запрокинув голову, и глаза его стремительно стекленели.
— Даня….
Голос был похож на неисправную магнитофонную запись.
Черяга оглянулся и подошел к своему старому другу. Тот сидел, привалившись к ножке стула, и зажимал руками живот.
— Данька, — сказал попугай Кеша, — в кухне. За Генисом. Код один и три тройки. Меньше ста штук не проси.
Глаза его закатились, и он обмяк.
Черяга нащупал жилку на шее и стал считать. Пульс становился все реже и реже, а потом и вовсе затих. Черяга посидел на корточках, а потом прошел на кухню.
Кухня в квартире зампреда «Чернореченсксоцбанка» была огромная и навороченная до крайности: бывшяя шестиметровая кухонька была объединена с жилой комнатой соседней квартиры: полоска кафеля, выложенная вдоль сверкающих агрегатов, плавно переходила в кедровый пол, на котором расположился огромный обеденный стол в обрамленнии резных стульев.
Ольга растерянно металась от посудомоечной машины к огромному бошевскому холодильнику.
— Что такое Генис? — жалобно спросила она. — Это марка или фритюрница какая?
Черяга обозрел кафельно-грабовый пейзаж и уверенным шагом направился к вытяжному шкафу. Справа от шкафа стояла полочка с книгами, и одна из книг называлась: «А. Генис. П. Вайль. Секреты русской кухни». Черяга вспрыгнул на стол и снял книги, а затем и самою полочку.
— Дай нож, — велел он. Ольга подала снизу нож.
Черяга примерился и поддел ножом под тонкую, едва различимую черту, проходившую поперек обоев как раз там, где висела полочка. Стена подалась, в ней открылся маленький прямоугольник, и в нем- стальная поверхность потайного сейфа. Черяга набрал комбинацию, один — три — три — три, размышляя про себя, что комбинация может быть неправильная или еще что и как бы ему вместо бумаг не заполучить в лицо полный заряд дроби или чего покрепче. Но все обошлось. Дверца сейфа распахнулась, Черяга запустил внутрь руку и вытащил синюю, с белыми тесемочками папку. Папка была плотно завязана, сверху был приклеен чистый лист бумаги и на нем красным фломастером было написано: «Отжим».
Черяга повернулся и замер.
С пола кухни на него сверху вниз глядела Ольга, и в руках у Ольги был крошечный и самодельный, сколь мог судить Черяга, револьверчик. Два патрона из него уже было выпущено, оставалось еще три. Как Черяга мог убедиться, стреляла Ольга неплохо. Даже если и печалилась потом об испорченной сумочке.
— У тебя что, крыша поехала? — сказал Черяга.
— Ты что будешь делать с этими бумагами? — спросила Ольга.
Черяга осторожно пошевелился.
— Не двигайся, — взвизгнула девушка.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал Денис, — вот он я, неподвижный, как статуя командора и с папкой в руках вместо шпаги.