– Аглая вообще дура, – буркнул Боря, – ноет целый день, жалуется, плачет. Ее нужно отправить к бабке, в деревню, пусть там посидит.
– А вдруг Сильвия заподозрит что? – испугалась Нюся.
– Ничего, – ответил Борис, – у Аглаи рана на голове, сотрясение мозга. Скажет, что стало хуже, вот и вынуждена уехать. Так как, берем деньги?
– Это без меня!
– Нет, дорогуша, с тобой, – обозлился Борис, – не хочешь сумку отбирать, на атасе постоишь! Тебе денежки исполнитель передаст, ты их мне и привезешь.
Пришлось Нюсе соглашаться, а куда, скажите, ей было деваться, она уже повязана с Борисом одной веревочкой, да и денег хотелось еще «заработать».
Нюсе велели стоять за углом дома на Расторгуевской улице. Тут ей исполнитель должен был передать сумку. К изумлению Нюси, исполнителей оказалось двое. Одна, быстроглазая девчонка, заявила:
– Ты, главное, будь начеку, внимательно смотри за дорогой. Сначала Лиза появится, она отвлечет тетку.
Вторая девица кивнула:
– Лиза – это я.
– Ну а уж потом я подбегу, с сумкой, – сказала первая воровка.
Но Нюсенька напрасно пропрыгала на холоде. Хотя на календаре был самый конец ноября, стужа стояла просто жуткая, и дул пронизывающий до костей ветер.
Поняв, что сумки не дождаться, Нюся поехала к Борису. Тот сначала, не поверив, наорал на девушку, даже обыскал ее, затем пригрозил, что убьет, если Нюська стырила всю сумму… Он бы, наверное, поколотил подельницу, но тут раздался звонок из милиции: Аглая покончила с собой.
Нюся едва устояла на ногах, услыхав, что сделала с собой ее подруга. Девушка рухнула в кресло и попыталась успокоиться, но ее колотил озноб, руки ходили ходуном… Борис же заметался по квартире, нервно выкрикивая:
– Дрянь, сука, сволочь…
– Значит, вот ты как про Аглаю, – пробормотала Нюся, – а вдруг она нас слышит…
– Да при чем тут эта неврастеничка, – прошипел Борис, – даже лучше, что она сама догадалась убраться! Теперь точно никаких следов нет! Анька – сволочь. Это она наши с тобой баксы стырила! Вот гнида! Ну я ей покажу! Я ее урою! Я ее…
– Думаешь, она? Та, которую звали Аней? – пискнула Нюся, холодея от ужаса.
– Не твоего ума дело! – заорал Борис. – Вали домой да держи язык за зубами, не то укорочу, ясно?
Испуганная Нюся понеслась в свой барак. В результате ее «навар» составил десять тысяч баксов, те, которые сразу дал ей Борис, сумма на первый взгляд огромная, но, ей-богу, маленькая, если понять, что пережила девушка за этот год. Нюсенька вздрагивала от любого стука в дверь, по ночам ей снилось, как в комнату, топая грязными ботинками, вваливаются менты. Нюся похудела, осунулась и выглядела больной. Да и деньги, заветные десять тысяч, таяли, словно масло на горячей сковородке. Сначала Нюсе невесть зачем захотелось купить компьютер, потом шубку…
С Борисом она больше не сталкивалась и очень пожалела, что сегодня поехала к нему. Хитрый парень вновь задумал обмануть несчастную Сильвию, выманить у той три миллиона рублей. Не про таких ли сложена пословица: повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сложить…
– Ты точно помнишь, что вторую девчонку звали Лизой? – спросила я. – Может, ее звали Ксюшей?
– Нет, – покачала головой Нюся, – я еще всю голову сломала, целых полгода думала: ну кто это такие хитрые мартышки, кто наши денежки уволок? Триста тысяч! Из них моих пятьдесят было! Борька сто обещал, если сама сумку отниму. Эх, зря не согласилась, не сидела бы сейчас тут…
– Это точно, – кивнула я, – сидела бы ты в менее приятном месте, за хорошо запертой дверью, в Бутырской тюрьме. Хотя нет, женщин теперь в этом изоляторе не содержат. Значит, Аня и Лиза? Не Аня и Ксюша?
– Да Лиза, Лиза, – повторила Нюся, – я всех знакомых перебрала, не было у Аглаи таких. В супермаркете, в рыбе, Елизавета Сергеевна стоит, только ей полтинник стукнул, да и не пойдет она на такое дело никогда! Где только Борька их взял, явно что знакомых позвал, ведь не объявление же в газете дал!
Я молча уставилась в окно. Ох, думается мне, что Аня – это Кузовкина. Наверное, Борис нашел ее и… То ли убил, то ли держит где-то взаперти, пытаясь вытрясти из девчонки деньги. Хотя скорей всего Ани нет в живых. Или… Ладно, на эту тему подумаю не сейчас, лучше дома, в спокойной обстановке, возьму лист бумаги и начерчу схему, поразмышляю. Лиза… Лиза, это кто же такая?
Дома меня первой встретила мрачная Кристина.
– Из-за тебя завтра получу «два» по диктанту, – заявила она, – и если в четверти поставят то же самое, имей в виду…
– При чем тут я?
– А кто Ангелину Григорьевну прогнал?
– Глупости, она ненормальная, сама убежала!
– И ты не знаешь почему? – прищурилась Кристина.
– Нет, конечно, ей что-то взбрело в голову, заглянула на кухню, и ку-ку!
Кристя подбоченилась:
– Знаю, ты это нарочно!
– Да что я сделала?
– От нас Ангелина Григорьевна пошла к Мишке и все ему рассказала!
Я села на стул и устало попросила:
– Сделай милость, изложи факты.
– Она была жутко напугана.
– Чем?
– Тобой.
– Почему?
– Сначала ты открыла дверь в окровавленном фартуке и, сообщив, что убиваешь кота, велела училке идти за тобой на кухню.
– Ну не совсем так…
– Ты не перебивай, а слушай.
– Ладно, говори.
– Когда Ангелина Григорьевна вошла в кухню, то увидела, что ты режешь несчастного кота на ломтики, приговаривая: «Вкусный ужин будет». Естественно, русичка подумала, что ты ненормальная, и убежала.
Я разинула рот. Однако как можно извратить события. На самом деле, буркнув: «Мне надо убить кота», я побежала в кухню, из которой доносилось утробное чавканье Лаврика, укравшего печенку. Но я ведь не собиралась лишать его жизни. Это просто фигура речи. Ну кричат же женщины у нас во дворе летом: «Петька, если сейчас не придешь ужинать, убью».
И ведь никто не воспринимает этот вопль как сообщение о предстоящем преступлении.