— В Институте Победы разрабатывались технологии, позволяющие прикасаться к миру Света. К божественному, соседствующему с нашим, мирозданию, где обитают духи Света, царят энергии Света. Изучались молитвы Отцов Церкви, монашеские практики, когда молящийся вслед за своей молитвой воспаряет в небеса, касается чистейших светоносных энергий и возвращается на землю с добытым квантом света, перенося его в нашу сумеречную жизнь, не давая ей иссякнуть. Исследовались тайны русской поэзии, которая вся есть псалом, обращенный к небу, а поэты являются молитвенниками земли Русской, вымаливая для нее благодать. Таким образом, Институт Победы был не только лабораторией и исследовательским центром, но и фабрикой, добывающей субстанцию Света. Так в ядерной энергетике по крохам накапливают обогащенный уран, содержащий океаны энергии. Этот Свет добывался по крупицам и откладывался в хранилища, которыми служила человеческая душа. Так создавались люди Света, раса благодатных людей, светоносная гвардия человечества, которую готовили для великой грядущей битвы. Ибо на другой половине земли, в Калифорнии, в городе Беркли работал Институт Тьмы, лаборатория Хаоса, в которой отрабатывались технологии по добыванию субстанции Тьмы, отправлялись экспедиции в «черные дыры» Вселенной, возвращались на Землю со своей смертельной добычей, которая откладывалась в душах гвардейцев Тьмы, будущего спецназа смерти. Сталин знал о неизбежности этой грядущей, вселенской войны, битвы между Светом и Тьмой, и готовил светоносную армию, напутствовал ее своей бриллиантовой Звездой Победы. Ибо будущая победа в войне Света и Тьмы уже одержана. Свет сокрушил тьму, и эта грядущая победа управляет ходом всей современной истории, всеми людскими событиями, всеми революциями и восстаниями. И наша встреча с тобой, и наш сегодняшний поход, и это поле в волшебных цветах, и серебряная осина, — все озарено грядущей Победой, ее бриллиантовой звездой.
Вера слышала музыку. Пел и звенел каждый листик осины. В стволе напрягались струны, словно играли виолончели и скрипки. Шумели в небесах трубные вздохи ветра. В волшебных цветах звучали звонкие клавиши. Она испытывала восторг. Ей хотелось показать любимому, как она любит его, какое счастье быть с ним. Ей хотелось оттолкнуться от этой розовой земли, полететь в цветущее поле и там танцевать, чтобы он любовался ею, видел, как она прекрасна, как посвящает ему свой брачный танец.
— Ты спрашиваешь, кто я такой? Я работал в Институте Победы, и моим вероучением было благоговение перед жизнью. Я занимался молитвенными практиками, позволяющими добывать Свет. Я работал в отделе, изучавшем проблему бессмертия, ибо религия Русской Победы, философия Русского Чуда основаны на идее бессмертия, которое превратит Вселенную в ослепительный сад. Несколько поколений, сменяя друг друга, работали в Институте Победы. Немало исследователей погибло во время испытаний новых материалов, новых видов топлива, новых аппаратов. Так погибла моя жена. Несколько испытателей, перемещаясь во времени, ушли в прошлое, да так и не вернулись, погибли на Куликовом поле или на льду Чудского озера. Были такие, что не выдержали ослепительного горнего Света и духовно ослепли, стали блаженными. Другие ошиблись траекториями и канули в «черных дырах». Но главную опасность составлял наш стратегический противник. Американцы вычислили существование Института Победы. Пытались найти его расположение, устраивали охоту за испытателями, и несколько замечательных исследователей погибло от рук американских агентов, в том числе великолепный знаток русских волшебных сказок, написавший работу о Жар-птице, как о русском образе рая, древнем представлении русского человека о коммунизме. Но институт уцелел, спрятанный в толщу военно-промышленного комплекса, пока во времена горбачевской перестройки генсек-предатель не выдал американцам места расположения института, списки сотрудников, перечень научных исследований. Мы предчувствовали катастрофу, торопились завершить строительство звездолетов, и когда был разгромлен ГКЧП и над Кремлем опустили красный флаг, мы оказались во всеоружии. Здесь, в городе П., находилось головное предприятие, где создавались звездолеты и работала гвардия Света. За несколько дней до приезда американцев, которые рвались в наш секретный научный центр, три космических аппарата были доставлены по лесной бетонной трассе к этому полю. Я хотел улететь вместе со всеми, но мне приказали остаться. Я должен был ждать, когда мои товарищи, улетавшие в созвездие Льва, завершат свои работы и по моему сигналу вернуться на Землю. Чтобы сгинула Тьма и восторжествовал русский Свет. Здесь, на Земле, их прилет должны подготовить праведники, сохранившие в своих душах образ Божий, которые испытают муки ада, но не отрекутся от этого образа. «Претерпевших до конца Победа» — это и есть русское преображение и Русское Чудо. Я проводил в небеса звездолеты, летавшие со скоростью мысли. За ними протянулся шлейф волшебных цветов, и в небе долго трепетали три серебристых облачка. И отправился обратно в город П., выполнять наказ моих небесных товарищей. Теперь ты знаешь, кто я такой.
— А я вот кто такая!
Вера легко вскочила, покинула прозрачную тень и скользнула под солнце, которое охватило ее, стеклянно зажгло ее волосы, воспламенило шелковое платье. Она шагнула в цветы, в их фиолетовое, ало-золотое волненье. Плеснула руками, затрепетала длинными пальцами и полетела, не касаясь земли, закружилась среди цветов, превращаясь в шелковый вихрь. Садовников ей любовался, читал солнечную бегущую надпись, которую она оставляла в своем полете. В бессловесном танце она говорила ему: «Я прекрасна». И он обожал ее плещущие руки, ее стройные пляшущие ноги, ее прекрасное лицо, на которое вдруг падали черные стеклянные волосы, а потом ее пунцовые губы снова улыбались ему, и смотрели обожающие, полные солнца глаза. Она говорила ему: «Я люблю тебя». И танцуя, целовала его, обнимала, клала ему на грудь голову, и они скрывались под покрывалом цветов, и полевая птица тихо свистнула над ними, прозрачная от лучей. Она говорила: «Ты герой, бесстрашный воин, творец!» Боготворила его, увенчивала венком из волшебных цветов, и он принимал ее восхваления, был исполнен сил, был готов продолжать свои странствия к голубой звезде, веря в неизбежность победы. Она говорила: «Посмотри на меня. Я дарована тебе судьбой. Нам уготовано счастье, мы будем с тобой неразлучны». И он читал летучую надпись с дивной буквицей, которую украшали цветы и травы, стрекозы и бабочки, и его ненаглядная танцевала среди трав и цветов.
В железном ангаре, где прежде размещалась авторемонтная мастерская, полицейский полковник Мишенька разминал усталые мускулы, приседал, нагибался, делал взмахи руками. Молчаливый араб с фиолетовым лицом и черными кудрями устанавливал на замызганном полу стол, два стула. Принес ведро с водой, в которой плавал алюминиевый ковшик. Среди верстаков с тисками, лебедок с цепями, обрезков железа и масляной ветоши сновали красные деревянные гномы, проворные роботы. Гремели металлом, раздували паяльную лампу, ворошили горящие угли в жаровне. Полковник Мишенька снял форменный китель с погонами, повесил на спинку стула и, оставшись в одной рубахе, обратился к арабу:
— Ну что, Ахмед, давай сюда первого.
Араб сделал повелевающий жест в сторону красных роботов, и те проворной гурьбой кинулись к дверям в железной стене, разделяющей ангар на две половины. И через минуту подтащили к столу упиравшегося Ефремыча, напоминавшего медведя, на которого насели собаки. Роботы толкнули Ефремыча на стул и отступили, и тот, растрепанный и рассерженный, вращал глазами, глядя на полковника Мишеньку, на его добродушное деревенское лицо.