А. П. Слушая вас, я подумал: в поисках смежников вы сталкиваетесь вплотную с тем, что является «рынком». Ищете сталь для корпусов, выбираете между «Северсталью» и «Криворожьем». Где лучше, где дешевле? Хотите купить винт за рубежом. Смотрите, сколько он стоит в Германии, сколько в Англии. Для этого на заводе должен быть маркетолог, человек, способный мотаться, торговаться, тонко чувствовать конъюнктуру, всплески и падения цен. Люди старой формации вряд ли на это способны? Есть ли у вас такой «маклер»?
И. О. Такие спецы — штучный товар. Как правило, люди, всю жизнь прекрасно строившие корабли, не находят себя в рыночной среде. В динамичном общении с контрагентами. А ведь это общение — коммерческое, организационное, психологическое — стало сейчас главной составляющей общего управления строительством. Я сейчас обновляю свою команду. Я либо найду их на стороне, привлеку на завод. Либо обнаружу их среди моего окружения, пробуя, испытывая их в деле.
А. П. И как найти такого «Шафирова», включить его в команду «птенцов Орловых»?
И. О. Бросить его в воду и смотреть: выплывет или потонет. Другого пути нет.
А. П. А сами вы занимаетесь этими тонкими рыночными проблемами?
И. О. Как же не занимаюсь?! Только руководитель может до конца почувствовать отношения с контрагентами. Если я их не понимаю, они начнут на меня жаловаться, отворачиваться. Но, кроме контрагентов, у меня есть заказчик, как правило, представленный важными персонами, серьезными организациями. Такими, например, как Военно-Морской Флот России. Или Военно-морской флот Индии. Я по отношению к ним — дипломат, политик. А еще я должен тонко чувствовать коллектив завода, рабочих. Не пойдут ли они завтра на демонстрацию требовать увеличения зарплаты? Поэтому вот таких чувств у меня должно быть шесть, десять, пятнадцать. А не одно «шестое чувство», о котором писал Николай.
А. П. Я два дня изучаю ваш многострадальный корабль, который двадцать лет назад был наречен «Неприступным», а теперь достраивается под именем «Ярослав Мудрый». Когда он закладывался, он был последним кораблем великого Советского флота, «горшковского», как я его называю. Тогда страна действовала в Мировом океане, была включена в глобальную борьбу. Были понятны акватории будущих сражений. Прочерчены коммуникации от Персидского залива к Японии и Америке, которые предстоит перерезать. Наши базы — на севере Африки, на Кубе, во Вьетнаме, в Эфиопии. Была понятна будущая война. У флота имелась четкая стратегия. Я с радостью встретил на «Ярославе Мудром» Виталия Петровича Муровского, с которым познакомился двадцать лет назад на Пятой Средиземноморской эскадре, на таком же «сторожевике», где он служил капитаном 3-го ранга. Мы вместе «охотились» за лодкой в Тирренском море. Вместе отслеживали авианосец «Саратогу» южнее Сицилии. Теперь этот «последний» советский корабль становится «первым» кораблем российского флота. Как говорится: «И последние станут первыми». Но на какой флот идет этот корабль? Кто противник? На каких театрах предстоит борьба? В чем стратегия? Каков образ будущего? Вы об этом думаете, наряду с маркетингом или возможными демонстрациями трудящихся?
И. О. Я ведь тоже дитя двух эпох. Родился в советское время. День рождения Ленина считал одним из главных праздников страны. Система воспитания советская. В каком-то смысле я тоже и «последний», и «первый». Но из советского времени я сохранил ощущение великой страны. И считаю, что величие современной России без великого флота невозможно. И на Севере, на «Звездочке», когда я возвращал в строй атомные подводные лодки, и здесь, в Калининграде, достраивая «Ярослав Мудрый», я вижу будущую Россию с сильным, могучим флотом. Когда я достраиваю этот корабль, я не обременяю себя сомнениями, нужен флот или не нужен. Я отправлю этот корабль в море и сделаю существующий флот на один этот корабль сильнее. Это главное чувство. Я знаю, что сегодняшние наши амбиции выше реальных возможностей страны. Но, отправляя корабль в море, я приближаю страну к этим амбициям.
А. П. Сейчас вы строите три индийских фрегата. Они уйдут в тот океан, где уже завязаны узлы будущих конфликтов между Индией, Пакистаном, Китаем. И фрегаты, построенные на «Янтаре», быть может, сгорят в этих будущих, удаленных от нас конфликтах. Но ведь и нам есть что защищать. Трубопровод по дну Балтийского моря в Германию, который вызывает резкие возражения некоторых стран, в том числе и Америки. Трубопровод по дну Черного моря, который раздражает конкурентов. Американцы строят боевые корабли ледового класса для вытеснения России из Арктики. Огромная часть ресурсов находится в Мировом океане. Рыба, металлы, углеводороды. В недалеком будущем предстоит борьба за эти ресурсы. Быть может, это и определит характер будущего флота? Акватории будущих схваток?
И. О. Ведь не обязательно корабль должен стрелять и топить. Иногда достаточно продемонстрировать флаг. Достаточно появиться человеку с палкой, который даст понять супостату: сунешься — получишь палкой по голове.
А. П. Помню, в девяностые годы, в «годы черной дыры», когда министром иностранных дел был Козырев, высокие чиновники МИДа открыто заявляли, что нам следует передать Курилы Японии. В этом, дескать, высшая справедливость, высшая целесообразность. Тогда же я разговаривал с офицерами-тихоокеанцами. Они говорили: «Если отдать Курилы, ТОФ лишается смысла. Он оказывается запертым в континентальных бухтах». Теперь же Сергей Иванов провозглашает Тихоокеанский флот главным флотом страны. Видимо, конфликтность в восточных морях столь велика, что вырисовывается и военно-морская стратегия России.
И. О. Я думаю, что за этим заявлением Сергея Борисовича Иванова стоит указание на то, что русский Дальний Восток, русская Сибирь — неотъемлемые территории России. И пусть никто не питает на этот счет иллюзий. Главным же флотом по-прежнему остается Северный флот, я бы сказал, суперфлот, решающий глобальные задачи России. Есть флоты Черноморский, Балтийский, Каспийская флотилия. Они решают локальные задачи.
А. П. Поговорим о вашем экспортном, индийском заказе. Я знаю, что была борьба за эти три фрегата. Многие верфи хотели их получить. Была интрига, конкуренция. Как они у вас оказались?
И. О. Экспортный заказ на «Янтаре» — это положительный результат частно-государственного партнерства. Здесь совпали интересы частного акционера завода, который хотел заработать на этом контракте. И государства, которое хотело поддержать завод, лежащий на боку. Я наблюдал борьбу за этот заказ со стороны, находясь еще на «Звездочке». Мне казалось, что верфи Петербурга были более приспособлены для выполнения заказа. Однако существовали и не видимые мне в то время мотивы. Во-первых, частник оказался очень влиятельной силой в борьбе за этот заказ. Во-вторых, государство вдруг вспомнило, что в Калининграде у него есть завод с долей в 51 % и надо его поддержать. Теперь я понимаю, насколько это было выверенное решение. Если развивать и поддерживать Балтийский флот, то лучше «Янтаря» ничего не найти. Что будет с судостроительными мощностями Петербурга в условиях рынка, в условиях быстро растущего города, когда «Адмиралтейские верфи» или «Балтийский завод» оказываются почти в центре города, занимают лакомые куски земли с выходом на Неву? Что такое потерять мощности в Питере и не обрести их в Калининграде? Это значит, потерять Балтийский флот. Благодаря этому решению «Янтарь» через пару лет станет достойным конкурентом Петербурга, и не только конкурентом, но, быть может, и спасителем флота. Здесь и рабочая сила, и накладные расходы, и цена электричества, и стоимость тепла ниже, чем в Питере.