– Какова же плата за твои сегодняшние труды? – спросил бывшего стража порядка Идал.
– О, совсем немного, всего полтора инфекта, – отвечал Арпад. – Это, конечно, значительно меньше, чем та сумма, которой я располагал, будучи при Липримарии. Но я не печалюсь: видно, так угодно Гномам. К тому же мне разрешено жить при кратемарье, а это позволяет немного откладывать…
Мужчины говорили еще некоторое время, не забывая при этом наполнять разбавленным рубиновым вином свои кубки. Вскоре, однако, подошел содержатель «Двенадцати тхелосов» – судя по лицу, бирулай-вольноотпущенник, и потребовал от Арпада, чтобы он немедленно взялся за свои обязанности. Слегка захмелевший ДозирЭ возмутился непочтительным поведением мусака, прервавшего беседу, и отвесил грубияну оплеуху. Бирулай завопил, будто его режут, и на шум сбежались, с одной стороны – многочисленные подручные кратемарьи, с другой – ожидавшие хозяев на улице Кирикиль и Эртрут. Через мгновение ДозирЭ приставил к горлу хозяина сверкающий меч Славы, а Идал вместе со слугами обратил в бегство остальных. Появились гиозы, но, завидев воинов Белой либеры, в неуверенности остановились.
Только после длительных переговоров стражи порядка сумели разрядить обстановку и убедить ДозирЭ и Идала покинуть кратемарью. Не требуя сдачи оружия, они препроводили воинов к Дворцовому Комплексу Инфекта, следуя на почтительном расстоянии, а у ворот любезно простились, приложив пальцы ко лбу.
– Жалко, что мой хозяин не успел перерезать горло этому жирному мусаку, – сказал по пути Кирикиль Эртруту, явно желая поддеть благовоспитанного старика.
– Как ты можешь так говорить, тупоумный! – возмутился слуга Идала. – Тем более что ты и сам мусак. Слышали бы тебя Гномы, они бы быстро отрезали твой подлый язык.
– У меня на родине – в Яриаде, боги не Гномы, а Великаны. К тому же они настолько кровожадны, что верующему нужно в день перерезать не меньше одной глотки, чтобы заслужить хотя бы самое малое их уважение.
Эртрут в удивлении выпучил глаза и раскрыл рот…
– «Двенадцать тхелосов» больше не нуждаются в твоих услугах, – сказал бирулай Арпаду, когда опасность миновала и телохранители Инфекта покинули кратемарью. – Сколько тебе надо времени, чтобы собрать пожитки? Кстати, доблестные воины, видно, по забывчивости, не уплатили за угощение, и эти деньги мне придется удержать из твоего жалованья…
Сегодня в акелине Жуфисмы случился переполох. Иные могли бы решить, что опять строптивый старец переоценил свои силы и умер прямо при исполнении «церемонии мудреца» или очередная люцея снова сбежала с одним из молодых грономфов. Но подобные предположения, к большому сожалению распорядительницы, были беспочвенны, то есть она бы предпочла любую другую беду той, которая приключилась на самом деле. Нет, произошло нечто значительно более ужасное, отчего Жуфисма с утра тряслась, словно лист церганолии на ветру, и вот уже несколько раз посещала укромное святилище всех богов при акелине и, преклоняя колени, неустанно возносила горячие молитвы:
– Спаси меня, Божественный, я знаю, ты самый сильный из всех богов. Помогите мне, древние авидронские Гномы, в особенности ты, Гном Прощения, и ты, Гном Судьбы. А ты, златоглавая Дева, не могла бы ты пролить на меня из своих слепых глаз слезы сострадания. Спасите и вы меня, Великаны яриадские, и ты, Хомея, и ты, Орис – покровитель женских сердец. Пощадите меня, боги! Великая опасность нависла надо мной!
И так она причитала и умоляла довольно долго, пока у нее не онемел язык и не затекли ноги.
Случилось непредвиденное: объявился Туртюф. С тех пор как торговец покинул Грономфу, прошло слишком много времени. Кто-то даже рассказывал, что он погиб где-то под Медиордесс. Все, кто надеялись на встречу с ним, уже отчаялись ждать и между собой решили, что не увидят его никогда. И вот тебе на, вчера его белогрудый корабль торжественно пришвартовался в грономфском порту.
В конце дня в дверь акелины громко и настойчиво постучали. Столь нетерпеливо и требовательно мог стучать только один человек. Внутри дома всё затихло: смех, разговоры, шаги; только слышно было, как кто-то наверху неумело терзает струны лючины, извлекая звуки, никак не соединяющиеся в мелодию. Жуфисма без промедления впустила посетителя, коим и оказался небезызвестный торговец и мореплаватель.
– Эгоу, мой хозяин, счастье при виде тебя переполняет мое сердце! – запричитала распорядительница. – Много дней мы не имели никаких вестей, и нам только и оставалось, что неустанно молиться о твоем благополучии.
– Да, Жуфисма, в начале пути нас застал сильный шторм, и мы потеряли всех почтовых голубей, которых взяли в дорогу. Когда же мы приплыли в Медиордесс, я тут же послал из авидронского почтового поста известие, но, видимо, голубь не добрался до Грономфы, встретив по пути хищную птицу.
– О, рэм, я была уверена, что произошло что-то подобное. Мы ждали тебя, ни мгновения не сомневаясь, что ты жив и здоров! – продолжала частить Жуфисма и даже пустила вымученную слезу.
– Теперь скажи мне, рэмью, – выказывая нетерпение, спросил Туртюф, – всё ли в порядке с моей маленькой люцеей? Выполнила ли ты в точности все мои указания, сохранила ли мою прекрасную жемчужину в неприкосновенности?
Жуфисма слегка смутилась, и глаза ее забегали, но Туртюф, занятый своими мыслями, ничего не заметил.
– Всё в полном порядке, мой хозяин. Андэль с нетерпением ожидает тебя в своих покоях, столь же чистая и прекрасная, как и в тот день, когда ты ее покинул.
– Превосходно. Вот тебе за труды.
Жуфисма без колебания взяла деньги и поспешила проводить посетителя в покои Андэль.
Девушку сегодня переполняли какие-то неясные чувства: она прятала грустные глаза, смущалась, но Туртюф решил, что всё это связано с его приездом. Когда же Андэль, явно нехотя отдаваясь ласкам, выказала не только нерасторопность, но даже холодность, взгляд Туртюфа стал тяжелым. Однако девушка сказалась больной, и эжин немного успокоился.
Вскоре Туртюф, сполна утолив мужскую жажду, возжелал посетить купальни. Здесь ему прислуживала низкорослая смуглянка с отвислой грудью, которая неожиданно сильными руками размяла ему плечи и спину, а потом тщательно омыла его тело и умастила дорогими благовониями.
– Почему ты на меня так смотришь? Ты хочешь мне что-то сказать? – грозно спросил Туртюф.
Буроволосая служанка смутилась, что-то собралась произнести, но слова словно застряли у нее в горле. Авидрон грубым движением взял девушку за подбородок и заглянул в ее зеленые глаза, отчего она страшно перепугалась.
– Говори же, и, если твои слова принесут мне пользу, ты получишь от меня несколько серебряных монет.
«Я…ты…когда…» – Вислогрудая прислужница уже тряслась от ужаса и была совершенно не в состоянии произнести хоть что-то вразумительное.
– А, понятно, – улыбнулся Туртюф и отпустил подбородок девушки, – ты завидуешь счастью Андэль? И только и мечтаешь о том, чтобы я заключил тебя в свои крепкие любовные объятия? Так?