Прошло уже больше триады, а о Магической айме не было никаких вестей. Полководец Инфекта Дэс понял, что ему более не суждено увидеть ни ДозирЭ, ни его отряд. Он собрал тысяч двадцать воинов и сам отправился в Бахет-меги. На полпути его подстерег Ахлерой во главе внушительного войска. После короткого метательного боя осторожный Дэс предпочел отступить…
Война продолжалась. Прибыло пополнение, и в авидронской армии, располагавшейся в Малльских горах, появились новые доблестные отряды и проявили себя новые отчаянные храбрецы. Вскоре и о ДозирЭ, и о Магической айме все забыли…
Между тем о двойном поражении армий Фатахиллы и об их унизительном отступлении знал уже весь континент. Алеклия распорядился отправить голубей и посыльных во все страны, даже враждебные Грономфе, с подробным сообщением о блестящих авидронских победах. Теперь во всех столицах, во дворцах маленьких и больших правителей только и говорили о том, как было обращено в бегство миллионное войско Первого Принца, а потом полумиллионное войско его сына. Невероятно, но нашествие Фатахиллы остановлено! Должно быть, очень сильны эти авидроны, если разделались с непобедимыми ордами воинов Темного океана!
Эти победы образумили многих. Сначала Вишневые доложили, что отправившиеся в поход на Авидронию дорианцы, отказавшись от взятых на себя перед Фатахиллой союзнических обязательств, неожиданно повернули назад. Потом авидроны узнали, что гагалузы и чурехи, которых остановил недалеко от авидронских границ Селес и которые ждали исхода столкновения между Алеклией и флатонами, ушли восвояси. Далее шестисоттысячное войско Союза городов Вастаху отправилось домой, озабоченное лишь тем, как бы уже авидроны не напали на них самих. Отступили мандрагулы и «Свободные воины». Теперь, кроме флатонов, Авидронии никто не угрожал.
Впрочем, был еще Берктоль. Четырехсоттысячная армия Сафир Глазза, хотя и остановилась на полпути к Авидронии, недалеко от Белых песков, возвращаться домой пока не собиралась – стояла лагерем в ожидании дальнейших событий. На очередном заседании Совета Шераса Сафир Глазз потребовал от посланцев стран – членов союзного договора увеличить сводное войско до миллиона человек («Авидрония должна быть наказана!»), но Юзофы на этот раз встретили слова Мудрейшего без особого воодушевления: даже самые ярые противники Авидронии не спешили выполнять это требование. Кроме того, сразу двадцать представителей заявили о выходе своих стран из Берктольского союза…
На невольничьих рынках континента появились первые флатоны – не только воины, но женщины и дети. Сначала люди отнеслись к ним настороженно и не желали их покупать: подданными Фатахиллы раньше никто не торговал, к тому же пугала неестественная белизна их лиц. Однако довольно быстро выяснилось, что жители острова Нозинги – здоровые крепкие люди, смирившиеся со своей участью и готовые подчиняться хозяевам. Возник спрос, потом мода, цены поднялись до трех берктолей за островитянина, и вскоре почувствовавшие хорошую наживу крупные работорговцы, скупавшие тысячами плененных у авидронских росторов, наводнили города материка рабами-флатонами…
Поскольку через месяц после Битвы под Воггом Ополчение было распущено, чудом выживший Идал – от всего его отряда осталось не больше двадцати человек – вернулся в пылающую победным пурпуром Грономфу и вновь сменил военный плащ на темно-зеленую парраду богатого горожанина. Первое время эжин был неразлучен с такими же, как и он, отпрысками старинных родов. Сойдясь с ними в походе, он сейчас в их обществе предавался пирам и разнообразным усладам.
Грономфа день и ночь ликовала, восславляя Божественного, армию и Авидронию. Город превратился в одну большую семью, где все люди, вне зависимости от сословия и достатка, вдруг стали братьями, ибо это была общая победа и шли к ней все вместе, через страх, тревоги, утрату близких. В эти дни, когда у каждого авидрона сердце колотилось от какой-то необыкновенной всепоглощающей радости, когда у ночных костров мусак обнимал белита, а эжин пил из одной чаши с нищим, Идалу хотелось быть вместе со всеми, тем более что героев сражения с флатонами повсюду привечали особо. Постепенно, однако, гуляния утихли, Грономфа приобрела свой прежний довоенный облик, в город вернулись все жители, появились толпы инородцев, и на улицах вновь стало шумно, пыльно и тесно.
Идал понемногу отошел от своих новых друзей, которые, будучи с рожденья обеспеченными людьми, вели праздный образ жизни, не собираясь чем-либо серьезно заниматься, и увлекся посещением Рестории. Его героическое прошлое, его достойный вид, его великолепные ораторские способности, а главное, его щедрые вклады быстро принесли ему почет и уважение. Он был избран от своего народного собрания представителем по наблюдению за расходованием средств Инициатами и даже один раз присутствовал на заседании Совета Пятидесяти и видел Провтавтха. Впрочем, общественная деятельность эжину быстро надоела, поскольку отнимала много времени и средств, а между тем старый доверитель рода Безеликских умер, и заниматься делами стало совершенно некому. Идал вернулся к денежным книгам, которые не открывал уже более полугода, и тут не только убедился, что утратил почти все, но и обнаружил, что образовались внушительные долги, которые следует немедленно погасить во избежание худших неприятностей. Денежные потери, которые он понес в Карле Ролси и Панабеоне, нанесли такой непоправимый ущерб, что впору было вновь седлать боевого коня и бежать от всех проблем в партикулы.
В Грономфе тем временем вновь закипела деловая жизнь. Возводились дворцы и доходные дома, открывались торговые форумы, гомоноклы, кратемарьи. Братства строили огромные ремесленные и художественные мастерские. Видя это, Идал продал все, что еще оставалось в его владении, кроме родового дворца в Старом городе, где по-прежнему хозяйничал Эртрут, заткнул все прорехи, а оставшиеся средства попробовал выгодно вложить. Но тут он столкнулся с невиданной доселе предприимчивостью грономфеких негоциантов, исключительно жестким соперничеством и за последующие несколько месяцев больше потерял, чем приобрел. Он впервые пожалел, что предал семейное дело. А ведь великолепные разнообразные ткани рода Безеликских ценились не только в Грономфе и в Авидронии, но и во многих дальних городах и странах. Не было теперь у Идала ни плантаций льна, хлопка и тоскана, ни ткацких мастерских, ни гомоноклов и лавок, куда могли пожаловать покупатели, ни торговых кораблей, а главное – не было теперь мастеровых, знавших особые секреты ремесла…
Все это время Идал с каким-то необъяснимым волнением в сердце ждал появления ДозирЭ, этого новоявленного потомка дорианских интолов и неутомимого игрока в стекляшки со смертью, рассчитывая вдруг увидеть его, живого и невредимого, с новыми наградными платками на шее. Он тайно тосковал о времени славных и рискованных похождений, о дружбе «на крови», такой простой, крепкой и открытой. Он надеялся, сам себе в этом не признаваясь, что ДозирЭ придет и вновь позовет его с собой в далекий и опасный путь, но шли дни и месяцы, а ДозирЭ не появлялся, и никто о нем ничего не знал…
Бузилл Арагоста и Кумистр отступали до самых Пизар. Здесь они крепко поссорились, и их пути разошлись. Первый Принц решил не искушать судьбу и вернуться домой, но его сын по-прежнему хотел драться, невзирая на грозящую опасность полного разгрома.