Я взглянул на него:

— Сколько лет было твоим дочерям, Тацу?

— Два и четыре.

— О Господи… — пробормотал я.

Он кивнул.

— Потерять ребенка — худшее, что может случиться, — продолжил он. — Не существует большего горя. Долгое время я хотел покончить с собственной жизнью. Частично из-за шанса, что смогу воссоединиться с моим сыном, смогу приласкать его и защитить. Частично чтобы искупить мой поступок по отношению к нему. И еще чтобы просто больше не чувствовать боль. Но обязательства по отношению к жене и дочерям оказались сильнее этих иррациональных и эгоистичных импульсов. И я пришел к пониманию своей боли как справедливого наказания, как кармы. Но все равно каждый день я думаю о своем маленьком сыне. Каждый день я надеюсь, что у меня появится шанс снова увидеться с ним.

Некоторое время мы сидели молча. Со стороны бара раздался звук перемалываемых кофейных зерен.

— Мы должны убрать Мураками, — сказал я. — Я не смогу сделать это в одиночку, и ты не сможешь, но, может быть, нам удастся сделать это вместе?

— Продолжай.

— Мураками время от времени показывается в додзо, но место окружить не удастся. Оно на тихой улице, минимум автомобильного движения и пешеходов, нигде не скрыться. Плюс по пути туда я заметил двух часовых.

Он кивнул:

— Знаю. Мой человек был в том районе.

— Я так и думал. Но возможно, нам и не потребуется засада. Если я там появлюсь, кто-то наверняка позвонит Мураками. Тут мы его и возьмем.

Тацу взглянул на меня:

— Если Мураками убил твоего друга, потому что он им больше не нужен, чтобы добраться до тебя, значит, им известно, кто ты такой.

— Конечно. Именно поэтому я уверен, что, когда приду туда, кто-нибудь обязательно ему сообщит. Даже если я ошибаюсь и им неизвестно, кто я, Мураками говорил, что хочет встретиться со мной в додзо. Рано или поздно он там появится. А когда появится, я позвоню тебе. Ты появишься с отборными ребятами, арестуешь его и упечешь за решетку.

— Он может оказать сопротивление, — сухо заметил он.

— О да. Человек его типа окажет очень серьезное сопротивление. Уверен, чтобы скрутить его, придется использовать все силы.

— Совершенно верно.

— На самом деле после того, как ты наденешь на него наручники, вполне возможно, появится еще кто-нибудь — его потом назовут «одним из его сторонников, которому удалось ускользнуть» — и свернет Мураками шею.

Тацу кивнул:

— Прикину, где можно устроить нечто подобное.

— Каждый раз я буду ходить туда на два часа, — продолжал я. — Во время таких двухчасовых периодов ты должен иметь поблизости ребят, готовых ворваться по моему сигналу.

Некоторое время Тацу сидел молча, потом заговорил:

— Не уверен в своем предположении, но, возможно, Мураками вообще не появится там. Он может просто передать эту работу кому-нибудь другому. В таком случае ты попусту подвергаешь себя крайней опасности.

— Он появится, — ответил я. — Я знаю этого парня. Если ему известно, кто я такой, ему захочется оторвать от меня кусок. И я ему это устрою.

16

На ночь я остановился в небольшом отеле в Ниси-Ниппори. Он оказался достаточно скромным, чтобы я заскучал по «Нью-Отани» и «Империалу», зато находился в тихом месте малозаселенной части города, и я чувствовал себя здесь достаточно безопасно.

На следующее утро я отправился на тренировку в додзо Мураками в Асакусе. Когда я вошел, люди, которые уже занимались, остановились и отвесили мне низкий коллективный поклон — знак уважения к тому, как я обошелся с Адонисом. После этого ко мне с дюжину раз обращались с почтением, граничащим с благоговейным страхом. Даже Васио, который был гораздо старше меня и давно связан с додзо, употребил несколько разных форм глаголов, чтобы обозначить, что теперь считает меня лучшим в своем зале. По моим ощущениям, даже если Ямаото и Мураками смогли что-то выяснить обо мне, они не поделились этой информацией с низшим эшелоном.

Тацу дал мне «Глок-26» — самый короткоствольный пистолет из превосходной девятимиллиметровой серии «Глок». Определенно нестандартное вооружение для Кэисацутё. Я не знал, как Тацу достал его при жестком контроле за оборотом оружия в Японии, но спрашивать не стал. Несмотря на относительно небольшой размер оружия, я не смог бы спрятать его на себе во время тренировки. Поэтому оставил в сумке. Но все время старался держаться к ней поближе.

Еще Тацу дал мне сотовый, по которому я должен был предупредить его, когда покажется Мураками. Я создал на нем ключ быстрого набора, чтобы мне всего-то оставалось нажать одну клавишу, а потом дать отбой. Когда Тацу увидит, что звонок поступил с этого номера, он предупредит своих людей, рассредоточенных вокруг додзо.

Мураками не появился. Ни в тот день, ни наследующий.

Я уже начал дергаться. Слишком много приходилось останавливаться в гостиницах, каждую ночь разных. Слишком много беспокойств по поводу камер слежения. Слишком много мыслей о Гарри, нелепости его смерти, о том, как жестко я с ним говорил тем вечером.

И слишком много мыслей о Мидори. Решится ли она снова связаться со мной, а если да — что она скажет?

Я отправился в додзо в третий раз. Каждый раз я устраивал себе долгие тренировки, чтобы дать Мураками достаточно времени для появления, но он так и не показался. Я уже начал думать, что он вообще не собирается приходить.

Но он появился. Я делал растяжки на полу, когда услышал звонок. Поднял глаза и увидел входящего в зал Мураками — в черной кожаной куртке, темных очках, с двумя одинаково одетыми телохранителями. Когда он вошел, атмосфера в додзо, как всегда, изменилась; появление Мураками, подобно току высокой частоты, обострило чувствительность рудиментарного радара каждого из присутствующих, настроенного на программу «драться или бежать».

— О, Араи-сан, приветствую. — Он подошел ко мне. — Давай поговорим.

Я встал.

— О’кей.

Один из телохранителей приблизился. Я потянулся к сумке, но он успел раньше меня. Поднял ее и перебросил через плечо.

— Я возьму.

Я не подал вида, что это меня насторожило. Сотовый телефон, который намного меньше пистолета, лежал у меня в кармане. Я пожал плечами.

Кивком Мураками показал в сторону двери:

— Выйдем.

Мой пульс участился, однако голос оставался спокойным.

— Конечно, — ответил я. — Только схожу помочусь. — И прошел через зал в туалет.

Я был уже так нашпигован адреналином, что не смог бы помочиться, даже если бы очень хотел, но это и не было моей целью.

Я искал какое-нибудь подручное средство. Позвоню Тацу, когда найду его. Может быть, какой-нибудь стиральный порошок, чтобы швырнуть в глаза, ручку от швабры, из которой можно сделать импровизированную дубинку. Все, что угодно, если это изменит сложившееся опасное неравенство.