Мои глаза обшарили помещение — ничего, кроме жидкого мыла. Если швабра и есть, то ее держат в другом помещении.
Ты должен был об этом позаботиться раньше. Идиот! Болван!
Только одно. Медный стопор, привинченный к полу позади двери. Я присел на колени и попытался повернуть его. Слишком близко к полу, чтобы обхватить рукой. И еще его покрывает слоев десять краски — похоже, ему столько же лет, сколько и самому зданию. Он даже не сдвинулся.
— Черт! — выдохнул я.
Можно ударить по стопору каблуком, но так я пробью стенку.
Вместо этого я попробовал нажать ладонью с одной стороны, потом с другой. Вверх, вниз. Влево, вправо. Я раскачивал его, но без толку. Проклятие, слишком долго.
Я зажал стопор между указательными и большими пальцами обеих рук сильно, как только мог, и попробовал крутить против часовой стрелки. Секунду я думал, что пальцы проскальзывают, но потом понял, что штуковина повернулась.
Я выкрутил ее и встал как раз, когда дверь туалета распахнулась. Один из телохранителей смерил меня взглядом.
— Все нормально? — спросил он, держа дверь открытой.
Я зажал стопор в ладони.
— Только вымою руки. Сейчас иду.
Он кивнул и вышел. Дверь за ним закрылась, и я сунул стопор в правый передний карман.
Разумеется, я не знал наверняка, чего они от меня хотят. Мураками мог прийти сюда, просто чтобы поговорить о том, что он имел в виду в «Розе Дамаска». Но это не важно. Важно заранее воспринимать факты. Большинство людей не хотят верить в то, что преступление или засада, или что угодно с применением насилия действительно может произойти. На каком-то уровне они знают об этом, однако отказываются признаться себе, пока доказательства не заставят их поверить. А тогда что-либо делать уже поздно.
Случись мне заблуждаться, мое заблуждение всегда склоняется в худшую сторону. Если я не прав, я всегда могу принести извинения. Или послать цветы. В противном случае цветы принесут мне.
Выходя, я достал сотовый и нажал клавишу быстрого набора. Первое, что я заметил, — спортзал опустел. Только Мураками и двое его громил стояли между мной и выходом. Недалеко от него валялась моя сумка. Я не видел пистолета — видимо, они не догадались открыть сумку во время моего краткого отсутствия.
— Что случилось? — спросил я будничным тоном.
— Все хорошо, — ответил Мураками, и все трое начали двигаться в мою сторону. — Мы просто попросили остальных выйти, чтобы мы могли спокойно пообщаться.
— А, хорошо. — Я достал сотовый. — Мне только нужно быстренько позвонить.
— Позже, — сказал он.
Я надеялся, что Тацу со своими людьми уже близко. Они должны быть прямо за углом, если только они действительно смогут что-то для меня сделать.
— Вы уверены? — спросил я, глядя на Мураками. — Это займет всего минуту.
— Позже, — повторил он. Телохранители стали у него по флангам.
Я взглянул на телефон и увидел, что связь установлена.
— Ладно.
Я пожал плечами. Положил руки в карманы, телефон в левой, в правой дверной стопор. Подожду, пока они не подойдут на расстояние удара.
Но они остановились, не дойдя до этой границы. Я недоуменно смотрел на них, как бы говоря: «Эй, парни, что, собственно, происходит?»
Мураками довольно долго сверлил меня взглядом. А когда заговорил, голос его был похож на низкий рык.
— У нас проблема.
— Проблема?
— Ага. Проблема в том, что твое имя не Араи. Ты Рейн.
Глаза мои испуганно забегали с лица на лицо, потом на дверь, потом снова на них. Мне хотелось, чтобы они подумали, будто я хочу слинять. Я бы так и сделал, если бы мог.
— Держите его, — приказал Мураками.
Тот, что был слева, сделал рывок. Я был готов. Мои руки уже освободились из карманов, я выбросил вперед левое предплечье, как будто чтобы блокировать его. Громила ухватил наживку, вцепился в предплечье обеими руками, чтобы обездвижить его, пока его партнер наступал справа. Змеиным движением я вывернул ту руку, которую телохранитель хотел удержать, капканом вцепился в его запястье, используя как опору перед броском. Это сковало его, он уже не мог двинуться в противоположную сторону, как не мог и среагировать, чтобы не дать мне сократить расстояние. А дверной стопор был уже зажат в моем кулаке, винт торчал между указательным и средним пальцами самым зловещим кольцом-печаткой в мире.
Я хлестко врезал по его обездвиженной руке, потом вверх — в шею, целя как раз пониже линии челюсти. Я не собирался наносить слишком сильный удар. Требовалась точность, а с этим все оказалось в порядке. Острие погрузилось в плоть как гиподермический штопор, и до того, как парню удалось вывернуться, я еще раз воткнул оружие и выдернул его. Бедолага взвизгнул и отскочил в сторону, инстинктивно закрыв рукой образовавшуюся рану. Кровь, пульсируя, вырывалась из-под его пальцев, из чего я понял, что пробил сонную артерию.
Телохранитель издал ужасный булькающий звук и рухнул, так и не отпустив рану, однако кровь продолжала литься ручьем. Я снова развернулся вправо. Его приятель резко остановился, не понимая, что только что произошло, в шоке от обилия крови. Я перехватил стопор большим и указательным пальцами, на манер ножа, и стал размахивать им в этаком голливудском стиле, полностью вытянув руку так, чтобы оружие находилось достаточно далеко от меня.
Когда телохранитель понял, что я держу не нож, он сделал попытку вырвать у меня из руки этот предмет. Я дал ему ухватить меня за запястье, потом сделал движение, будто намереваясь высвободиться. Он сгруппировался против моего усилия, перенес тяжесть на переднюю ногу, сосредоточив внимание на моем оружии. Я оторвал правую ногу от пола и ударил его в колено. В последний момент он заметил ее и попытался увернуться, но слишком много веса было переложено на эту ногу. Колено с хрустом сломалось, и телохранитель с пронзительным криком рухнул на пол.
Мураками продолжал стоять между мной и дверью. Он спокойно смотрел на двух упавших: один из них вопил и корчился от боли, второй сидел, крепко вцепившись в пульсирующую кровью шею карикатурным жестом умирающего клоуна. Потом поднял взгляд на меня. Улыбнулся, продемонстрировав фарфоровые зубы.
— Ты хорош, — сказал он. — По виду не скажешь, но хорош.
— Твоему другу нужен врач, — ответил я, тяжело дыша. — Если не оказать ему нужную помощь, он через пять минут истечет кровью, а может быть, и быстрее.
Мураками повел бровями:
— Думаешь, после этого он мне нужен как телохранитель? Если он не умрет, я сам его прикончу.
Лежащий человек насквозь пропитался кровью и тусклым взглядом смотрел на Мураками. Рот его беззвучно открывался и закрывался. Через мгновение телохранитель бесшумно повалился на бок.
Мураками посмотрел на него, потом на меня. И снова поднял брови: