— Я уже сказал, что меня завербовали, угрожая расправой с родителями и дочерью, если я не стану работать на Хасана.
— Это мне понятно. Но никак не возьму в толк, почему снова возвратился к прежним убеждениям, хотя, видимо, и догадываешься, что твои деяния тянут на хороший срок? Может, боишься расправы со стороны Хасана, как с ненужным свидетелем?
— Мне открыл глаза мальчик из моего аула. Рассказал, что Хасан зарезал моих родителей, как жертвенных баранов, а дочь моя — в наложницах у Турка.
— У Турка, говоришь? Тебе известно и его местонахождение?
— Конечно. Он — в моем отчем доме. В доме моих казненных родителей.
— Ты можешь помочь провести туда группу захвата?
— Могу, конечно. Только не советую спешить.
— Почему?
— Подчиненные Хасану группы боевиков собираются, каждая по своему маршруту, уйти на какое-то время в Панкисское ущелье. Хасан, я вполне уверен, не пойдет с ними. Он — хитрей лисы. Он наверняка укроется у Турка. Когда всё уляжется, он пойдет один по только ему одному известным тропам. У Турка и можно будет его взять.
— Как мы узнаем, что он действительно в доме твоих казненных родителей?
— Среди его советников и телохранителей есть двое, которые готовы нам помогать.
— Какие есть гарантии, что они не ведут двойную игру?
— Моя жизнь. Если бы они были провокаторами, мне бы не довелось и часу прожить после прихода ко мне мальчика из моего аула. Кроме того, они хотят отомстить и Хасану, и, главным образом, Турку — за убийство племянницы одного из них, которая к тому же была невестой другого.
— Месть — плохой советчик в таком важном деле.
— Но они действуют очень осторожно и расчетливо. Они обратились за помощью к кунаку моего отца. Через него держат связь со мной. Правда, я даже не знаю их имен.
— По логике вещей мне бы следовало взять под сомнение твой рассказ, задержать тебя до выяснения всех обстоятельств. Сам понимаешь, замарался ты сильно. Но сейчас нельзя упустить главарей банды. Если поможешь их взять или обезвредить, думаю, тебе это зачтется.
— Я готов сделать все, чтобы искупить свою вину. Помогите и мне. Я хочу спасти дочь… Советую как можно скорее арестовать Зарипова. Мой визит к вам равносилен смертельному приговору. Они его вынесут и приведут в исполнение не сегодня, так завтра.
— О судьбе Зарипова ты не волнуйся.
Генерал позвонил дежурному:
— Задержите водителя подполковника Нуралиева. Он сейчас должен находиться в машине у подъезда нашего здания. Придумайте что-нибудь, чтобы не было лишнего шума.
Отдав распоряжение, продолжил разговор с Нуралиевым.
— Раз ты знаешь о местонахождении всех укрытий, а также имена всех засланных в город «казачков», то давай помогай — провести операцию по их нейтрализации не составит труда. Впрочем, торопиться, может, и не стоит. Аресты могут стать известны Хасану, и тогда план его захвата может оказаться под угрозой срыва.
— Место расположения Священной пещеры никто, кроме Зарипова, не знает. Хасана никто не сможет известить, — заверил Нуралиев, — ведь он на радиосвязь по соображениям безопасности не выходит. Ограничивается только личным контактом с курьерами вроде Зарипова.
— Укрывшиеся в подвалах боевики не сдадутся без боя, а журналисты, особенно иностранные, не упустят возможности погреть на этом руки. Поэтому не исключено появление в прессе информации о проводимых задержаниях.
— Всех, кого я знаю и кто был со мной на связи, я мог бы поодиночке приглашать на встречу. Задержание тех, кого привлек к сотрудничеству с боевиками Зарипов, минуя меня, — ваша забота. Думаю, Зарипов не станет долго скрывать их имена и фамилии.
— Хорошо. Но с боевиками повременим. За каждым домом установим наблюдение. Брать их станем, когда они начнут покидать свои убежища. Или после поимки Хасана.
— План задержания Хасана я тоже продумал.
— Ну, и…?
— Меня известят о его появлении у Турка, и я готов пойти вместе с группой захвата. Если, конечно, вы мне доверяете.
— Лучше тебя те места никто не знает, так что пойдешь с ребятами, покажешь, что нужно.
Лоськов снял трубку и набрал номер Протасова:
— Алексей Михайлович, здравствуй, дорогой, — Лоськов на проводе. Тут у нас одно дельце намечается, опять на подвластной тебе территории. Да, да, приграничной. Так что поставь там своих в известность, ну и ребят на подмогу нам выдели. Если можешь — тех, что курьера с деньгами помогали моим ребятам задерживать. Спасибо.
2
Горное ущелье поражало своей величественной красотой. Радовали глаз искрившиеся на солнце заснеженные вершины гор, на склонах которых приютились припорошенные снегом ели. Но боевикам, которые двигались по долине, вдоль берега горной речушки, было не до красот окружавших их живописных пейзажей. За спинами у них — тяжелые вещмешки. У кого — на плече, у кого — на шее висят автоматы. Идут медленно, заметно, что устали. В одном из бородатых моджахедов нетрудно узнать боевика, участвовавшего в нападении на районный центр. Он разговаривает с идущим рядом мужчиной, по внешнему виду — арабом.
— До границы километров сорок. Если бы не было на нашем пути заставы, нескольких дней хватило бы, чтобы добраться до места, — говорит араб.
— Можно попробовать ночью пройти по тропе, что прямо над заставой, — предлагает боевик-чеченец.
— Рискованно. Ведь будем, как на ладони, перестреляют, словно гусей, если заметят.
— Тогда придется подниматься по ущелью к старой крепости и уже оттуда спускаться в село.
— Крюк большой, но деваться некуда.
Отряд поднимается в горы. Постепенно сгущаются сумерки.
Когда боевики вошли в село, старейшины сразу же решили сообщить о них на заставу. Определили для этого аксакала Чакалаева, и он поспешил к пограничникам. Его встретили у ворот заставы и доложили Джабиеву.
— Товарищ капитан, дедушка Тимур хочет сообщить что-то срочное.
— В два часа ночи? — удивился начальник заставы, посмотрев на часы.
— Очень взволнован!
— Проводи ко мне.
В канцелярию в сопровождении дежурного вошел старик.
— Салям-алейкум, Нургали Джабиевич!
— Алейкум-ассалям, дедушка Тимур! — поднялся навстречу Джабиев. Они обнялись.
— Что привело тебя к нам в столь поздний час?
— Вечером в селе появились незнакомые люди. Говорят на чеченском и на иностранном.
— Сколько их?
— Я видел пятерых.
— Точно, не местные?
— В том-то и дело, что нет. Наших я всех знаю. А один и на чеченца не похож. И по-нашему говорит совсем плохо.