Мирадор проводил врача в комнату пленника, еще на лестнице сообщив, что крайне обеспокоен состоянием больного. Доктор туманно сослался на малоизученное течение болезни, но бодро пообещал сделать все от него зависящее. Осмотрев старика, он потребовал принести лед и спросил, где сын слепого? Пришлось сказать, что тот отлучился по делам. Пока бегали за льдом, пока доктор тщательно мыл руки и сам давал лекарства, прошло не меньше часа. Наконец, врач прописал новые микстуры и откланялся. Мирадор вздохнул с облегчением и отправил наемника за обедом.
Из гостиной вышел нотариус, придерживая рукой полотенце, приложенное к щеке.
– Может быть, сначала пообедаем, а потом займемся неаполитанцем? – скорчив страдальческую мину, предложил он.
– Не возражаю, – согласился Мирадор. – Все равно ему некуда деться, а нам нужно как-то убить время между обедом и ужином…
Когда Мирадор вошел в комнату в сопровождении двух вооруженных мужчин, Титто понял – дела плохи. Француз не поверил и теперь либо начнет выбивать правду, а потом прикончит, либо прикончит сразу. Впрочем, это одно и то же, но во втором случае меньше мучиться.
Наемники приставили к горлу неаполитанца обнаженную шпагу и связали ему руки и ноги. Бросили в угол и ушли: Мирадор предпочел пока сохранить ему жизнь. Из этого Титто заключил, что есть шанс испытать первый вариант. Теперь дело самого Титто думать как сохранить себе жизнь. Но сколько неаполитанец ни катался по полу, пытаясь ослабить узлы веревки, ничего не получалось.
Спустя некоторое время дверь опять открылась, и охранники внесли большой сундук, окованный железом. Следом появились огромные чемоданы, какие-то коробки, свертки и даже пара больших бутылей в корзинах, выложенных мягкой соломой. Титто притиснули в угол тяжелым сундуком, и один из наемников весело оскалился:
– Потерпи, скоро твоя душа освободится!
– Хватит болтать, пошли, – позвал его другой. Они вышли, заперли дверь, и неаполитанец вновь остался один. Что означали все эти вещи, которые принесли в его временную тюрьму, зачем они здесь? Ответ напрашивалсясам собой – появились новые люди, и Мирадор хотел разместить их поближе к себе, а вещи убрал, чтобы не мешали. Раз их отнесли в комнату, где заперт Титто, француз не намерен долго держать его там.
Солнце уже перевалило за полдень, и неаполитанец с тоской подумал: увидит ли он завтра, как наступает середина дня? И тут же вспомнил, что обещал сегодня перед обедом встретиться с иностранцем в широкополой шляпе. О Мадонна, как он был наивен, намереваясь перерезать глотки Мирадору и Фишу или попросить у посланцев дона Лоренцо сильного снотворного. Коварный француз превзошел его в хитрости и теперь сам перережет глотку Титто.
Пленник скрипнул зубами от злости: о, если бы он мог уничтожить весь дом, вместе с его обитателями! Будь проклят тот день, когда он согласился пойти в услужение к Мирадору!..
Надев блузу, парик и широкополую шляпу, Федор Андреевич болтался по улицам, пристраиваясь с папкой для рисования то там, то тут, словно выбирая наиболее живописные местечки. На самом деле он пытался найти удобную позицию для наблюдения за домом над обрывом: вдруг Титто все же удастся подать хоть какой-то знак? Но тут же капитан сам осознавал несбыточность собственных надежд: неаполитанец, вполне возможно, уже распростился с жизнью! Господа типа Мирадора или Роберта-Мирта не любят шутить и скоры на расправу: предводитель вольных всадников бросал в раскаленных песках русских солдат, чтобы не давать им лишнего глотка воды, а Мирадор и Фиш в погоне за тайной бальзама Авиценны убьют кого угодно!
Воспоминание о Мирте вновь заставило задуматься: кто он – продавшийся англичанам азиат или англичанин, ловко прикидывающийся азиатом? Может быть, даже не англичанин, а француз? Среди жаждущих обладать тайной бальзама Авиценны смешались люди разных вер, рас и национальностей – все они, как в сжигающей душу золотой лихорадке, сломя голову устремились за призраком бессмертия. Сколько жертв уже собрала эта тайна, сведения о которой неизвестно когда и как просочились из заброшенного города храмов? Вдруг охота за ней продолжается уже несколько веков? Кто даст ответ на этот вопрос? И существует ли вообще бальзам Авиценны, способный подарить человечеству бессмертие? Ведь никто и никогда не испытал его на себе, и сам великий врачеватель древности тоже умер, так и не обретя вечной жизни на земле. Доводы синьора Лоренцо, рассуждавшего об этой проблеме, казались Федору Андреевичу весьма убедительными, но как все-таки хочется поверить в сказочные чудеса!
Кто же такой Мирт? Нет сомнения: привязанную к стреле записку на французском написал именно он – кто еще мог составить подобное послание посреди диких, прокаленных солнцем песков? А здесь предводитель вольных всадников назвался шотландским именем – уж не связан ли он с секретной службой Британской короны? У англичан давно тянутся руки к Туркестану. От тех мест, где судьба свела слепого Шейха и русского офицера, почти рукой подать до британской Индии.
Ладно, Бог с ними! Есть более важные и прозаичные вещи, чем восточные сказки про бессмертие и тайные службы империи, – нужно спасти старика и вернуть шкатулку с картой, книгу и сумку с полевыми заметками. А бальзам? Прежде чем решить, хочешь ли ты быть бессмертным, стоит еще как следует подумать.
Из дома вышел хмурый, озабоченный доктор. Неужели шейху стало хуже? Проходя мимо Кутергина, врач чуть заметно отрицательно мотнул головой – это означало, что он не видел Титто. Значит, дела неаполитанца плохи. Жаль, но ничего не поделаешь.
Капитан сложил рисунки в папку и быстрым шагом направился к дому маркиза. Хозяина он застал в кабинете.
– Я за штурм! – Федор Андреевич бросил папку на каминную полку. – Больше тянуть нельзя. Если они попытаются вырваться из города, жертв будет больше.
– Недавно вы выступали против активных действий, дорогой Теодор, – улыбнулся да Эсти.
– Теперь иное положение, – вздохнул капитан. – Знаете, в чем наша ошибка? Мы не атаковали их вчера ночью! Титто ушел на встречу со мной, а в доме оставались только толстяк и Мирадор.
– Да, наверное, – подумав, согласился маркиз.
– Сейчас к ним добавилось пять наемников. Где гарантия, что завтра утром их не станет десять или пятнадцать? К сожалению, мы упустили инициативу и слишком понадеялись на неаполитанца.
– Я вызову Пепе. – Синьор Лоренио позвонил в колокольчик. – Пусть готовит людей. Вы тоже пойдете?
– Непременно, – кивнул Кутергин. – Причем со стороны улицы: надо отвлечь их внимание и попытаться проникнуть в дом через заколоченные окна первого этажа…
Примерно через два часа несколько лодок с вооруженными людьми прижались к обрыву, на краю которого стоял дом. На веранде траттории сидели крепкие молодые парни, а по улице прогуливались крестьяне с корзинами, в которых под мешковиной лежали кинжалы и пистолеты. Старый Пепе, как полководец, посматривал на улицу из окна второго этажа траттории. Федор Андреевич в последний раз перед штурмом решил обойти вокруг дома. Он прекрасно понимал, что скоро такое скопление людей неминуемо привлечет внимание, поэтому торопился: моссадиери уже готовы к бою и ждут лишь его сигнала…