Геринг не стал задерживаться в Берлине. Он поздравил фюрера с днем рождения и с его вялого разрешения быстренько убыл в Берхтесгаден, в район Альпийского редута, оставив в качестве своего представителя начальника штаба люфтваффе генерала Коллера. Коллер решил: его оставили для того, чтобы Гитлеру было на ком выместить свой гнев, о чем не преминул пожаловаться знакомым. Так же быстро покинул Берлин и адмирал Редер. Продолжалось повальное бегство нацистских вождей из Берлина, которое ироничные берлинцы называли «бегством золотых фазанов». Поскольку большинство «фазанов» пускались в путь на юг по имперскому шоссе номер 96, то шоссе немедленно получило название «имперская дорога беженцев».
Простому берлинцу покинуть Берлин было совсем не просто. Прежде всего, нужен был свой транспорт. За автомобиль, заправленный бензином, с ходу предлагали мешок остродефицитного кофе, и даже старую развалюху нельзя было купить дешевле, чем за 15—20 тысяч марок. Канистра с 20 литрами бензина менялась на фунт кофе или килограмм масла. Шины стоили 2—3 тысячи марок. Очень кстати было прикупить фальшивый дипломатический номер. Затем были нужны документы, поскольку никто не имел права выехать из Берлина без специального разрешения. Полный комплект фальшивых документов (разрешение на поездку, военный пропуск, удостоверение личности) стоил 80 тысяч марок. Цены росли с каждым днем, и расплодившиеся спекулянты сказочно обогащались.
Еще 20 апреля Борману удалось добиться согласия фюрера на отлет в Зальцбург передовой команды во главе с морским адъютантом Гитлера контр-адмиралом Путткамером. Вместе с ним должны были лететь дантист фюрера СС-бригаденфюрер Блашке, его помощник доктор Рокампф, представители прессы и обслуживающий персонал квартиры Гитлера.
Отлет назначили на 21 апреля. Сам Борман собирался вывезти фюрера из Берлина поздним вечером 22 апреля. Для того чтобы оттянуть все силы русских (в первую очередь, авиацию) на север, Краузе порекомендовал начать на севере контрнаступление. Борман осторожно подбросил Гитлеру эту идею, чем вызвал у него приступ энтузиазма. «Штайнер! Штайнер!» — кричал фюрер, тыча пальцем во флажок на карте к северу от Берлина.
21 апреля в половине десятого утра, спустя два часа после налета бомбардировщиков, начался массированный обстрел Берлина русской артиллерией. Гитлер в этот момент предавался медитации в компании с портретом Фридриха Великого. Едва разрывы первых тяжелых снарядов сотрясли перекрытия бункера, как фюрер выскочил в коридор и испуганно крикнул Бургдорфу: «Что происходит? Откуда ведется огонь?» Бургдорф объяснил, что это тяжелая артиллерия русских обстреливает город. «Неужели русские так близко?» — удивился Гитлер. И удалился, пошатываясь, к себе в комнату, продолжать медитацию. Так фюрер узнал, что Берлин превратился в передовую.
Последние попытки Гитлера взять под контроль оборону Берлина были настолько нелепы, что только усугубляли неразбериху и вгоняли в ступор исполнителей. Начальник штаба люфтваффе генерал Коллер даже не пытался исполнять приказы. Вечером 21 апреля ему позвонил Гитлер и сказал: «Рейхсмаршал Геринг собирает собственную армию в Каринхалле. Распустить ее немедленно и передать в распоряжение обергруппенфюрера Штайнера». Коллер не понял, что мог означать этот приказ: Каринхалле уже сутки лежало в руинах, а Геринг со своей личной армией еще вчера с разрешения фюрера убыл на юг. Пока он размышлял, снова позвонил Гитлер: «Необходимо всех бойцов люфтваффе в районе от Берлина и до побережья, вплоть до Штеттина и Гамбурга, срочно бросить в атаку, которую я начинаю северо-восточнее Берлина». Пораженный Коллер успел лишь спросить, где конкретно будет проводиться атака, но ответа не получил.
Между тем никакого наступления Штайнер начинать не собирался: у него просто не было для этого войск. Формально СС-обергруппенфюрер Штайнер командовал 11-й танковой армией СС, но фактически армия изначально состояла из 3-го Германского танкового корпуса СС и разрозненных армейских частей. В начале апреля у Штайнера изъяли остатки 18-й панцер-гренадерской дивизии «Хорст Вессель» и части 11-й панцер-гренадерской дивизии СС «Нордланд». К моменту получения приказа о наступлении Штайнер в реальности располагал силами не более 3 пехотных батальонов. Хайнрици предполагал направить ему в помощь 56-й танковый корпус генерала Вейдлинга, но корпус совершенно мистическим образом потерялся.
Войска Конева стремительно развивали успех. Утром 21 апреля создалась реальная угроза захвата Цоссена. В час дня 21 апреля генерал Кребс наконец получил разрешение фюрера эвакуировать штабной персонал объектов «Майбах-1» и «Майбах-2». Колонна грузовиков под вечер направилась на юг по шоссе 96, но добраться до Баварии было суждено не всем: едва колонна выехала на шоссе, как была атакована самолетами… люфтваффе. Генерал Детлефзен с возмущением услышал на совещании у фюрера об «успешной атаке люфтваффе на советские танки, продвигавшиеся к Цоссену». Как немецкие летчики могли принять немецкие штабные автобусы и грузовики за советские танки? Загадка…
Рано утром 22 апреля Гитлер сместил генерала Реймана с поста командующего обороной Берлина и назначил на его место… функционера НСДАП некоего Кэтера. Кэтер имел звание полковника и немедленно был произведен в генерал-майоры. Единственное, что успел сделать Кэтер на посту командующего обороной Берлина: обзвонить своих приятелей и поделиться радостью. Впрочем, радость была недолгой: к вечеру фюрер отменил свой приказ и лично принял на себя командование обороной Берлина, а Кэтер… снова стал полковником.
Днем 21 апреля прошла информация, что танки Вейдлинга видели в районе Олимпийского стадиона (т.е. на западе Берлина). Гитлер впал в бешенство и немедленно издал приказ о расстреле Вейдлинга за самовольный отход на запад. Узнавший об этом возмущенный Вейдлинг поспешил в бункер заявить фюреру о своей полной невиновности и… был назначен командующим обороной Берлина. На посту командира 56-го корпуса его сменил генерал Муммерт, которому Вейдлинг мрачно сказал: «Лучше бы меня все-таки расстреляли!» Разбитые на Зееловских высотах части оттягивались к Берлину в атмосфере полной неразберихи, отбиваясь от наседавших советских войск. А Гитлер в последней вспышке энергии обвинял всех в предательстве.
Пока Гитлер разбирался с обороной Берлина, Борман получил шифровку от Шонеберга и пытался осмыслить ситуацию.
— Что за ерунда?! — с возмущением спросил он у Краузе. — Откуда там могли взяться вражеские парашютисты?
— Вы меня спрашиваете?! — пожал плечами Краузе. — Скажите, а этот ваш… э-э… Шонеберг… Он случайно не алкоголик? Дорвался до запасов первоклассного коньяка, и… Вот ему и мерещится.
— А черт его знает! — с досадой воскликнул Борман. — Кому сейчас можно доверять?!
— Хорошо, давайте проанализируем ситуацию, — предложил Краузе. — Предположим, что десант действительно высажен. Таким образом, в настоящее время исключена возможность использования объекта «Гарц-2». Если мы сегодня отправимся в Зальцбург, но не сможем воспользоваться объектом «Гарц-2», мы окажемся в огромной мышеловке. Что нам там делать? Ну, побегать месяц-другой по горам, пока нас не отловят американцы.
— Цольмер должен собрать боевую группу и ударить по противнику, — напомнил Борман. — Я уже несколько дней назад отдал соответствующие распоряжения.