За сутки до предполагаемой даты прибытия капитан Бьерн в очередной раз вошел в каюту и, привычно пыхтя трубкой, сообщил вконец уставшему от безделья, лежащему на койке с книгой в руках Охотнику, что «Свеаборг», оказывается, только что вошел в территориальные воды Бразилии. Примерно через пять часов он встанет на рейд и рано утром пришвартуется в порту Сан-Паулу. На этом его путешствие, собственно, закончено. Пассажир должен покинуть корабль сразу же, как только будет спущен трап, еще до начала выгрузки содержимого трюмов. Иначе рискует застрять надолго – все подступы к кораблю вскоре будут оцеплены местными военными…
Похоже, кое-что о характере перевозимого шведами в Бразилию груза становилось ясно. Хотя для Ярослава это в принципе не имело ни малейшего значения. Дошли, обошлось без происшествий – и на том спасибо. Счастливо оставаться.
Он был первым, не считая двух матросиков, кто спустился с корабля на пирс. Наконец-то оказавшись на твердой земле, Ярослав, по ходу плавания выменявший у Эрика свой новый кожаный чемоданчик на более удобную скандинавскую заплечную дорожную сумку, похожую на облагороженный рюкзак, закинул легкую ношу на спину и, скорее по привычке, чем по необходимости опираясь на трость, не спеша зашагал к выходу из порта, краем глаза уже отмечая то и дело мелькающие вокруг зеленые военные униформы и постепенно начинающуюся вокруг «Свеаборга» специфическую суету…
В этом новом деле, которое началось с письма бывшего белогвардейского полковника, свои тайны имел не только Батя. Упомянув во время их первой встречи о полученном Ярославом ранении и вызванной им пожизненной хромоте, генерал Шелестов даже не догадывался, да и не мог догадываться – Охотник всячески пытался не демонстрировать окружающим свои успехи – о том, что капитан Корнеев уже с минувшего лета вполне способен обходиться вообще без трости, может без труда бегать трусцой три километра, вращать педали велосипеда – и вообще пользоваться правой ногой почти так же свободно, как до взрыва немецкой гранаты во время захвата «стерхами» самолета с частью эвакуируемого архива СС. Кое-что из содержимого этого архива – несколько документов и две тайно записанные СС магнитные ленты – сыграло не последнюю роль в том числе и в процессе подготовки легенды для отправляющегося в Южную Америку Ярослава.
Настоящий прорыв в тренировках наступил в июне. К концу августа стремительно пошедшая на поправку нога Охотника уже почти ничем, кроме глубоких, отвратительных на вид шрамов, не напоминала оглоблю годичной давности. У Ярослава, по-прежнему продолжающего всегда и везде появляться исключительно со скрывающей клинок тростью, был свой резон оставаться инвалидом, по сути таковым уже не являясь. Имя этому резону – неожиданность. Это был тот фактор внезапности, который, в известных экстремальных обстоятельствах, мог здорово помочь с достоинством выйти из опасного положения. Если таковое вдруг случится. Как опытный боец, Охотник знал: хорошо, когда враг самоуверен и оценивает тебя исключительно по внешним признакам, таким, как рост, вес и бросающиеся в глаза явные физические изъяны. Шелестов, разумеется, никаким врагом не был. Но и он, как все прочие друзья и коллеги, за исключением лишь знающих правду Светланы и курсанта Гнома, тоже попался на эту удочку. К лучшему. Пусть продолжает думать, что его посланный за тридевять земель секретный агент до сих пор хромой, как старый пират Джон Сильвер из известной книжки…
Не привлекая внимания, одетый в легкие хлопковые брюки, рубашку без рукавов, нацепивший на нос солнцезащитные очки, Охотник вышел за территорию порта, сразу же поймал такси – отлично сохранившийся благодаря теплому климату, невесть как занесенный сюда черный рижский «Руссо-Балт» с открытым верхом, выпуска начала века, и по-испански попросил водителя, такого же черного и ископаемого, как и колымага, отвезти его на речную пристань, откуда отправляется пароход в Лас-Суэртос. Латинос, не моргнув глазом, заломил огромную сумму, размахивая руками и пытаясь доказать, что ехать в указанное «доном американо» место нужно аж через весь Сан-Паулу. Ярослав торговаться не стал и последующие полчаса, молча ухмыляясь, наблюдал с широкого заднего сиденья, как ушлый таксист петляет по одному и тому же району, в квадрате примерно три на три километра, умудряясь при этом дважды не проезжать одной и той же дорогой. Наконец спектакль был закончен, и «Руссо-Балт», сделав короткий бросок по пальмовой аллее, остановился возле невзрачного домишки, примостившегося на берегу реки, на самом краю пустой деревянной пристани. Это, видимо, и был речной вокзал. Выходя из такси, Ярослав, посвященный среди прочего как в приблизительные местные цены, так и в курсы обмена денег, протянул пожилому метису мятую купюру в один доллар – в переводе на реалы ровно втрое меньше, чем тот просил у него перед поездкой, – и, дружески улыбаясь, глядя ему в глаза, сказал:
– Если я приезжий, американец, и у меня в кармане есть пара лишних баксов, это еще не значит, что я баран, – после чего развернулся и, не обращая внимания на раздавшиеся вслед после короткого молчания крики и ругательства, направился к выкрашенному голубой краской домику, фанерная табличка на котором сообщала всем, что здесь находится судоходная компания «Суэртос и сыновья». Повезло мужику с фамилией, нечего сказать. Ведь на испанском «суэрто» означает счастье. Стало быть, и городок, в который он сейчас стремился попасть, носил название Счастливый.
Может, поэтому его ближайшие окрестности и облюбовали беглые фашисты для строительства своего поселка? В расчете на долгое, сытое и безмятежное будущее под ярким солнцем, в окружении дикой сельвы и виднеющихся вдали горных вершин? Если дело обстоит именно так, то, бог даст, очень скоро придется кое-кого из них сильно разочаровать…
Ярослав подошел к домику, потянул за дверную ручку и, перешагнув порог, оказался в некоем подобии конторки, где за перегородкой сидела приветливо поднявшая к нему лицо, втиснутая в тоненькое белоснежное платье привлекательная полногрудая бразилианка, лет около тридцати, с забранной на затылке в конский хвост пышной гривой вьющихся, черных как смоль волос и совершенно поразительно смотревшимися на этом шоколадно-угольном фоне коралловыми губами и огромными лазурно-голубыми глазами, в бездонной глубине которых можно было при желании запросто утонуть так же легко, как в близком отсюда Атлантическом океане.
Смутное чувство охватило Охотника, едва он взглянул на эту пышущую здоровьем и желанием любить и быть любимой молодую привлекательную женщину, улыбнувшуюся ему так мило и безмятежно, что сторонний наблюдатель, присутствуя в эту секунду рядом, мог бы с полным на то основанием запросто подумать, что они оба – хорошие знакомые. Как минимум. До сих пор ни в России, ни в Европе Ярославу еще не приходилось видеть, чтобы женщины так улыбались незнакомцам!
Конечно же, первое, о чем подумал в это мгновение Охотник, – это о предостережении хмурого Сан Саныча насчет огненного темперамента и доступности местных девушек. Да уж! Если они все – или по крайней мере половина – столь же привлекательны и при встрече с бледнолицым иностранцем ведут себя подобным образом, можно понять, почему сотрудник спецотдела военной разведки СССР счел своим долгом сообщить агенту об особенностях местного колорита…