Сам же великий боярин будто затаился, а по Кремлю пополз слух, что он готовит с дьяком Разрядного приказа и порубежными начальниками чертеж новой засечной линии. Впереди той, которую создал князь Михаил Воротынский. Особенно далеко на юг выдвигается засечная линия поперек Муравского шляха, по которому чаще всего совершались набеги из Крыма.
Миновало недели две. Богдан хотя и жил в постоянной тревоге, главного своего дела не забывал. Более того, действовал теперь энергичней и спешней, стремясь успеть сделать все задуманное до того, как его арестуют. А что арестуют, он почему-то не сомневался. Самое малое — сошлют, найдя предлог. Он посланцем предупредил настоятеля Иосифо-Волоколамского монастыря, чтобы ждал тот обратно послушника Григория, узнал у старца, который все еще дышал, о том, что паломничество послушнику разрешено, и выслал Хлопка в Тушино, чтобы ждал истинного Дмитрия Ивановича там, сам же постоянно следил за состоянием здоровья старца, беря на душу грех тем, что страстно желал скорейшей кончины Дионисия.
И вот — свершилось. Об этом узнал Бельский тут же и усилил наблюдение за выходом из Чудова монастыря. Он знал, что похороны пройдут на монастырском кладбище тихо, как завещал старец, и послушник в тот же день покинет свою келью.
Все прошло гладко. Хлопко встретил царевича в Тушине, когда же тот пошагал дальше, приставил к нему двух монахов, о чем немедля ни часа, известил своего господина.
Дальше, стало быть, все пойдет ладом. Нужно теперь повидаться с Нагими (отцом и сыном), не раскрывая ничего о засаде, обговорить с ними их действия на случай, если с ним что-либо случится, рассказать им и о принятых мерах:
— В Иосифо-Волоколамский монастырь переправляю Дмитрия Ивановича. Как только в Угличе свершится злодейство, сразу же потребуется перевести его через границу, в Ливонию, но лучше всего в Польшу. Если я к тому времени останусь жив и здоров, сам отвезу Дмитрию письмо рекомендательное, если что со мной случится, позаботьтесь вы сами и о письме к своим друзьям, какие есть у вас в Польше, и о переправке Дмитрия через рубеж. Казну я выделю вполне достаточную для безбедного существования царевича. Нужно будет дождаться, когда скончается царь Федор Иванович, а ускорить смерть царя постарается Годунов, тут же объявить об истинном наследнике. Мастера, кто делал по заказу Грозного нательный крест, я разыскал. Возьмете его с собой, чтобы убедить поляков, что Дмитрий действительно сын Грозного и наследник престола, а убедив, просить их помощи восстановить попранное право. На это дело я завещаю половину моей казны, что хранится в Иосифо-Волоколамском монастыре. И тебе, Федор Федорович, и сыну твоему Афанасию. Кто из вас останется живым и здоровым. Получив деньги, поляки не почтут обузным столь великое дело.
— Ты так говоришь, будто тебе что-то грозит? Что?
— Все может случиться, — неопределенно ответил Богдан, не открываясь отцу с сыном полностью. Рискованно.
И еще Бельский очень хотел встретиться с Годуновым, посмотреть ему в глаза и понять все, но тот еще несколько дней провел в полном затворничестве. Но вот, наконец, начало какого-то движения, совершенно пока непонятного: дьяк Разрядного приказа передает оружничему приглашение на Боярскую думу.
«Что? Объявят на Думе о неудачной засаде и велят оковать?!»
Бойся или нет, а никуда не денешься. Идти в Думу придется. Не бежать же в Польшу! Этим он только усугубит свою вину. Да и осталось ли время для побега? Раньше нужно было думать. Раньше. Вместе с царевичем Дмитрием покинуть Москву.
«Может, все же пронесет?»
Отлегло от сердца сразу же, как заговорил царь Федор Иванович:
— Мой ближний слуга, великий боярин извещен, что крымцы готовятся повторить поход на Москву. Им не в урок пошел полный их разгром Борисом Федоровичем, проявившим себя великим воеводой. Теперь он вместе с Разрядным приказом подготовил роспись новых засечных линий, дабы еще в Поле заступать путь разбойным туменам. По его мудрому совету уже возведены города-крепости по Волге, чем окончательно усмирены казанцы. Теперь вот — новое его слово. Доведет его до вас, почтенные бояре, дьяк Разрядного приказа.
«Но с какого боку на Думу вызван я? — удивленно подумал Богдан. — Уж во всяком случае не для того, чтобы очинить в думство».
Впрочем, теперь можно спокойно и со вниманием слушать приказного дьяка, ибо вполне ясно: никакой опалы не произойдет — Годунов вновь смолчит о попытке покуситься на его жизнь, посчитав эту огласку для себя невыгодной.
И тут догадка: пошлют строить засечную линию. В самое горячее место, где можно сложить голову в сече с крымцами или ногайцами.
Дьяк Разрядного приказа встал у трона Бориса Годунова, который стоял по правую руку царского. Был он спинкой пониже, но по великолепию не отличался от государева, даже с большим количеством самоцветов в отделке, явно ожидая, когда ему повелят докладывать роспись.
А Годунов медлил, давая понять думным боярам, что именно за ним последнее слово. И только когда посчитал достаточной демонстрацию своего величия, повелел дьяку:
— Докладывай.
— Чтобы уберечься от неожиданного похода по Ногайскому шляху, засека, сторожи и крепостицы пойдут от Тетюкова на Усмань и Воронеж, где пересекут и Калмиусский шлях. Оттуда — на Старый Оскол, где заслонит Изюмский шлях. От Старого Оскола — на станицу Замковую для прикрытия Муравского шляха. Но для Муравского шляха, главного разбойного пути, этого мало. Через него пройдет еще одна засека. От Новгород-Северского, через Путивль, на Волуйки. А с правого бока Муравского шляха протянется засека от Кром до Белгорода. И этого мало. Более мощная засека с расчетом усилить казачьи станицы крепости, поставить новые сторожи и крепостицы, пройдет от станицы Каламокской на Изюмскую, Бахмутскую, Айдарскую. Оплотом и центром этой мощной засеки, способным заступить ворогам путь до подхода подмоги, станет новый город с каменным детинцем и мощной крепостной стеной и весьма крупным гарнизоном. Великий боярин предложил назвать его Царевым, государь же наш, Федор Иванович, пожелал еще добавить — Борисов. Место Цареву-Борисову на Северском Донце. Одновременно со строительством Царева-Борисова будет еще восстановлен Азов, разрушенный нами по настоянию турецкого султана. Теперь пришло время пойти наперекор Турции ради безопасности русских городов и селений, ради спокойствия на нашей земле. У меня все.
Вот теперь ясно Богдану, пошлют строить либо Царев-Борисов, либо Азов.
Он не ошибся. Царь Федор Иванович, спросив думцев, согласны ли они с предложением великого боярина и получив утвердительные ответы большинства бояр, не стал допытываться мнения промолчавших, а повелел дьяку Разрядного приказа:
— Огласи, кому какой урок.
Дьяк принялся называть имена бояр, какие кому участки засек поручаются и кто выделен им в помощники, когда же дошел до Царева-Борисова, дьяка остановил Борис Годунов.
— Царь Федор Иванович и я, его ближний слуга, считаем самым надежным поручить строительство новой крепости оружничему Богдану Яковлевичу. Он отменно исполнил государев урок, строя города по Волге. А сколь важен Царев-Борисов в защите от крымцев, объяснять, думаю, нет никакой нужды.