— А полковнику, представителю высокого штаба, что там делать? — не унимался Сташенков.
— Ну, это не наша забота. Изъявил желание, пусть слетает.
— Мы тоже пахали?
Филимонов пожал плечами:
— Возможно. А возможно, и по другим соображениям. Так что не подкачайте, покажите, на что способны. Полковник недавно из Москвы прибыл, из Генштаба.
— Да, подбросили работенку, — вздохнул Сташенков. — Что ж, постараемся…
После ужина Николай собрал экипажи: свой, Сташенкова, «Ми-24», которые будут прикрывать, и восемь авиаспециалистов, которые будут заниматься подъемом двигателя. Поставил задачу, остановившись подробно на действиях каждого члена экипажа.
— …Здесь самое узкое место в долине, — указал он точку на карте. — При подходе перестроимся в более плотный пеленг. Первыми идут «Ми-24», потом я, за мной майор Сташенков. У цели «Ми-24» прижимаются к склонам — не исключено, что оттуда будет вестись стрельба, — подавляют огневые точки. Мы садимся с ходу: мой экипаж — носом к северо-западному склону, Сташенкова — к юго-восточному — и все время находимся у пулеметов. Взлет по команде.
Сташенков усмехнулся, крутнул головой.
— Я что-то сказал не так? — спросил Николай.
— Все так, — с улыбкой ответил Сташенков. — На бумаге. А там… Там все будет иначе.
— Возможно, — согласился Николай. — И все-таки прошу действовать по плану и без необходимости его не нарушать.
Заместитель пожал плечами — воля, мол, ваша. Разошлись по своим комнатам — фанерным перегородкам в модуле барачного типа. Николаю бросились в глаза плакаты, написанные самодеятельными художниками, не иначе Савочкой, приколотые кнопками наискосок: «Летчик! Помни, тебя ждут дома!», «Счастья, удачи вам!», «Все пройдет, как с белых яблонь дым».
Последний плакат висел над его кроватью, точнее, над кроватью бывшего комэска, погибшего месяц назад. Для него «все» не прошло. Не дождался замены чуть более месяца. А уже готовился, покупал жене, детишкам подарки. И задание-то было пустяшное, мирное: привез в кишлак врача с медсестрой, чтобы осмотрели жителей, оказали больным помощь. Только врач и медсестра вышли из вертолета, как из-за дувала ударил гранатомет. Командира наповал. Когда Николаю в первую ночь довелось спать на этой кровати, он испытал довольно странное ощущение — будто здесь недавно лежал мертвец, и специфический запах ладана, который однажды чувствовал на похоронах, преследовал его почти всю ночь, куда бы он ни повернул голову. Потом он привык. А сегодня… На него снова дохнуло ладаном, и он боялся прикоснуться к кровати. Что это, страх перед предстоящим заданием? Про Баямлыкскую «зеленку» он был наслышан немало — один из мятежных районов, где орудует банда Масуда, хорошо снабжаемая современным оружием из Пакистана и Америки. Но он никогда раньше не думал о смерти и не беспокоился за свою жизнь, хотя опасность таилась рядом. И теперь не душманы его пугали и не предстоящий полет сквозь огонь крупнокалиберных пулеметов, а что-то другое…
Мезенцев уже храпел, а он все сидел у кровати, вслушиваясь в тишину на улице, чем-то не нравившуюся ему, вызывавшую тревогу.
Вошел Савочка, раскрасневшийся, возбужденный — успел погонять в бильярд, любимое его занятие, — глянул на Николая, спросил участливо:
— Что, командир, не спится?
— Готовлюсь, — уклончиво ответил Николай и стал раздеваться. Вспомнились отец, мать, Наталья с Аленкой, такими, какими он видел их три года назад в Заречном. Все ли у них в порядке, не болеют ли? И он поймал себя на мысли, что Наталья меньше всего его беспокоит. Неужели он простил ее только разумом, а не сердцем?.. Написал ей только одно письмо, из Тарбогана, не намекнув даже об Афганистане. Значит, по-прежнему дорога ему…
Команда «Подъем» прозвучала, как разрыв душманского снаряда — неожиданно и оглушающе, заставив Николая вздрогнуть. Он открыл глаза — спал или только дремал? В комнате полусумрачно, свет от электрической лампочки падает из коридора в приоткрытую дверь.
Первым, как бравый солдат, вскочил Савочка. Сдернул простыню с Мезенцева:
— Шевелись, шевелись, рать поднебесная! Кто рано встает, тому бог удачи дает. А нам нужна она, потому что нас дома ждут. — И перешел на пение: — «Потому, потому что мы пилоты…»
Полковник Шипов изъявил желание лететь в экипаже Николая и уселся позади командира, наблюдая за его действиями. Когда вертолет оторвался от земли и устремился вперед, сказал:
— Хорошая машина! С места в карьер. И сесть в любом месте может, и вооружена — я те дам!
«Словоохотливый полковник, — отметил Николай. — От роду или успокаивает себя в предчувствии опасности?»
— Вы летали раньше на вертолете? — поинтересовался Николай.
— И не один раз, — с гордостью ответил полковник. — И здесь, в Афгане, и у себя дома. С Милем в свое время, можно сказать, на дружеской ноге был…
Ведущая пара «Ми-24» пошла над склоном с набором высоты. Здесь горы были пока невысокие, и надо было перевалить их, чтобы выйти на Баямлыкскую «зеленку».
Солнце еще не взошло, и западные склоны были в полусумраке. Но чем выше поднимались вертолеты, тем прозрачнее становился воздух и четче обозначались контуры скал, утесов, а от ущелий будто веяло холодом, забирающимся под куртку.
Полковник замолчал и устремил взгляд в иллюминатор, к каменным надолбам, за каждым из которых мог прятаться душман с пулеметом.
Перевалили хребет и со снижением пошли вниз, к виднеющейся впереди речушке, разделяющей «зеленку» надвое.
Из-за восточных хребтов брызнули первые лучи солнца, «Ми-24» взяли влево, чтобы не слепило глаза.
Баямлыкская «зеленка» сильно отличалась от Долины привидений: слева и справа, прижавшись к подножию гор, виднелись кишлаки, опоясанные дувалами. У мазанок и на склонах — сады, виноградники, клочки земли с зерновыми.
Когда над Долиной привидений душманы открыли огонь по вертолету, Николай не испытал страха — все произошло так неожиданно, что он и испугаться не успел; здесь же на тело навалилась тяжесть, мускулы напряглись, задеревенели; рука стискивает ручку управления так, что из нее, кажется, выступает вода. И весь организм наэлектризован ожиданием: разорвись в этот миг снаряд и порази людей, они и мертвые сделают свое дело — нажмут на гашетки управления огнем…
Едва «Ми-24» приблизился к первому кишлаку, как из-за дувала ударил пулемет. Пилоты то ли не заметили его, то ли не стали терять времени на «одиночку», прошли мимо. Зато Сташенков увеличил скорость, выскочил вперед и спикировал на дувал. За глинобитным забором заплясали бурунчики пыли — снаряды прочертили дорожку по двору к мазанке.
Полковник поднялся и пошел к боковому блистеру. Посмотрел вниз, вернулся на прежнее место.
— А он, черт бородатый, высунулся с другой стороны, — сказал с сожалением. Помолчал. — Надо бы зависнуть, подождать, он все равно бы высунулся, вот тогда и… — полковник с улыбкой показал, как нажимают на гашетку.