– Давай, Джонсон, лупи, не дай Бог кто-нибудь из этих сволочей остался жив. Остальные – пошли, пошли!
Десять человек высыпали из «Хамви» с криками «За свободу!», «За Америку!», «За Перл-Харбор!».
Восемь корейцев попали в западню. С одной стороны к ним скакало четверо всадников, с другой – наступало девять человек. И негде укрыться от огня. Уокер понял, что такое схема «Клещи».
Выскочив из машины последним, Бен испытал прилив ярости и страха. Неужели он пойдет в атаку? Ему тридцать четыре года, рановато погибать. Ни разу в жизни у него даже мысли не было, что он может пойти на военную службу. Но вот в руках у него оружие, а напротив – вражеские солдаты, топчущие американскую землю.
– Господи, – шепнул он, а потом с воплем «ура!» бросился вперед, на ходу поднимая автомат.
Гранатомет выстрелил еще дважды, разбив пулеметы на БМП и проделав еще одну дыру в борту. Четверо всадников, огибая машины, расстреливали врагов. Те, лишившись последнего укрытия, разбегались, паля во все стороны. Они представляли из себя легкие мишени.
Один кореец, стреляя длинными очередями, бросился на основной отряд американцев. Бен увидел оскаленные зубы врага, бегущего прямо к нему. Рядом упали двое товарищей.
Время будто застыло. Две секунды показались вечностью.
Способен ли он убить человека? Убить насмерть?
Кореец с отчаянной гримасой на лице поднял автомат.
Стреляй, дурень! Не суетись, как дебил!
Уокер не мог заставить себя нажать на спусковой крючок. Невозможно отнять человеческую жизнь.
Но если ты не убьешь его первым, он убьет тебя!
Все происходило, как в замедленной съемке. Палец застыл на крючке.
Жар летящих мимо пуль вывел Уокера из оцепенения. Он вспомнил науку Коппла.
Короткая дистанция: отсечка по три патрона.
Уокер вдавил спусковой крючок, автомат трижды лягнул его в плечо.
Кореец дернулся, выстрелил, промахнулся и рухнул на землю. Уокер не понял, куда попал, но, судя по всему, попал куда надо. Не опуская автомат, он бросился к поверженному врагу. Неплохо, два попадания из трех, в грудь и в лицо. На месте скулы красовалась уродливая красная дыра.
Охренеть, я убил человека.
Уокера раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ужас, потрясение от того, что он отнял человеческую жизнь. С другой стороны – возбуждение. Так правильно ли он поступил?
Не забывай, сказал он себе, это враг твоей страны. Он пришел сюда топтать своим кованым сапогом нашу жизнь. Он заслуживает смерти.
– Так и будешь разглядывать своего дружка или поможешь нам с зачисткой?
Подняв глаза, Бен увидел Коппла.
– А? – Он вдруг осознал, что стрельба утихла. Бой закончился. – Сколько это все заняло?
– Что?
– Бой сколько длился?
Коппл посмотрел на Уокера так, будто вопроса глупее еще не слышал.
– Две минуты, даже меньше.
– Серьезно?
– Да, а что?
– Быстро как. Я думал, будет дольше. Будем воевать час, до последнего солдата и последнего патрона.
Коппл, закашлявшись, покачал головой.
– Не, так не бывает. Бой – это быстро, все решается за считанные секунды.
Уокер набрал полную грудь воздуха.
– Мы победили?
– А то. Кстати, пленника взяли.
Уокер оглядел поле боя. Корейская пехота полегла вся. Подбитый БМП выведен из строя. Двое американцев держат под прицелом корейца, стоящего в позе «на колени, руки за голову». Форма обгорела, лицо в копоти. Должно быть, из экипажа БМП.
В минусе три лошади.
– Наши потери?
– Двое, Мастерс и Ходж.
Бен увидел тела на земле. Раненых всего двое, оба ходячие.
– В плюсе два внедорожника и припасы. Это мы удачно их прищучили, – сказал Коппл. Откашлявшись, он сплюнул мокроту и хлопнул Бена по руке. – Уокер, молодцом. Для новичка действовал неплохо. И не суетился, как дебил.
Коппл ушел к капитану Хеннингсу, допрашивающему пленника. Уокер понимал, чем закончится дело.
Хеннингс вытащил пистолет из кобуры, ткнул корейцу в левый висок и вышиб ему мозги.
Прежний Уокер пришел бы в ужас. Нынешний – отнесся спокойно.
Наивный журналист шестимесячной давности исчез навсегда.
Солдаты шерстили трофейные машины. Хеннингс, поймав на себе взгляд Уокера, пожал плечами.
Уокера такой ответ вполне устроил.
Отряд добрался до Лас-Вегаса ранним утром. В былые времена жители и гости «Города греха» отсыпались бы после бурной ночи, а заядлые игроки уже бы кормили деньгами игровые автоматы. Но десятилетие кризиса отучило людей швыряться деньгами. Вульгарно-шикарные заведения на Стрип позакрывались. Запустение там, где кипела жизнь, служило безмолвным напоминанием о роскоши, в которой купалась Америка. Раньше неоновые вывески горели даже днем, теперь их не включали и ночью. В прошлом остались кричащие шоу, танцы, стриптиз и выступления комиков.
Чистая жуть.
Таким увидел город Уокер, когда был здесь года за три до ЭМИ.
Стоило каравану из лошадей и «Хамви» выехать на бульвар Лас-Вегаса, Уокер сразу заметил перемены. Оживленные улицы. Бодрые люди. Иные приветствовали солдат жестами и криками, но большинство с занятым видом спешило по делам. Смех. Гуляющие семьи. Парочки держатся за руки. Как ни странно, суета перед заброшенными отелями. Проезжая мимо знаменитых «Люксора», «Экскалибура», «Нью-Йорк, Нью-Йорк», «Планеты Голливуд», «Белладжио» и «Бэлли», солдаты видели настоящие очереди на входе. Складывалось впечатление, что казино работают на всю катушку. Больше всего поражала чистота, как будто у людей была возможность принять душ и выстирать одежду.
Боже, подумал Уокер. Они практически счастливы!
Со Стрип убрали брошенные машины. Улица превратилась в пешеходную зону, хотя Уокер с замиранием сердца заметил несколько едущих машин.
Перед входом в «Цезарь Палас» мужчина в форме шерифа взмахом руки остановил караван. Ему было под шестьдесят, пузатенький, ухоженный. «Хамви» затормозили, а капитан Хеннингс слез с лошади. Бойцы, включая Уокера, высыпали из машин. Толстяк протянул ладонь.
– Я шериф Макконли, обычно меня кличут Шериф Мак. Добро пожаловать в Лас-Вегас. Ребят, вы откуда?
Хеннинг пожал руку.
– Мы – подразделение Национальной гвардии из Лос-Анджелеса, движемся в Юту. Я – капитан Хеннингс.
– Ей-богу, вы – первый военный отряд почитай с февраля. Проездом или задержитесь у нас?