— Я все поняла.
— Говорю тебе: я должен быть уверен…
— Я не ребенок, — совсем по-детски обиделась она. — Я понимаю. Больше так не сделаю. Это была ошибка.
— Хорошо.
— Разве ты никогда не ошибаешься?
Да, чуть было не ответил он, но я никому не причинял физической боли.
И тут он вспомнил, что уже не вправе так ответить.
— Я стараюсь прояснить все до конца, — сказал он, — потому что в том разговоре я не позаботился об этом, и ты неправильно истолковала мои слова.
Она сказала:
— Это не повторится.
— Хорошо. В таком случае… В таком случае не стоит — я бы предпочел забыть обо всем.
— Забыть о чем?
— Правда, Ив! Я не хочу… у меня могут быть кошмарные неприятности на практике и…
— С какой стати?
— Если бы он узнал…
— Джона Стэм, никто не знает, что мы с тобой знакомы. Ты что думаешь, я им визитку оставила?
— Они вызвали полицию.
Она только плечами пожала:
— И что?
— Может, они уже ищут тебя.
— При всем уважении, полагаю, что у департамента полиции Нью-Йорка имеются дела и поважнее.
— Тебя это совсем не пугает.
— Нет.
— Хорошо, — повторил он. — Тогда забудем.
— Считай, уже забыли, — улыбнулась она. — Полегчало?
Он опять заходил по комнате.
— Вчера я звонил сестре.
— Ага. И как дела на денежной ферме?
— Я позвонил ей, потому что не мог отыскать тебя. Ты пять дней подряд не появлялась.
— Извини. Как я уже сказала, нужно было все подготовить.
— Я попросил ее отыскать тебя в базе данных выпускников Йейля.
— Я не регистрировалась, — сказала она. — Скучища.
— Я позвонил в «Бикон» и попросил дать твой телефон, а там даже не знали твоего имени.
— А, — сказала она, — это потому, что директор предупредил всех сотрудников не отвечать ни на какие вопросы обо мне. После этой неприятной истории с Рэймондом их осаждала пресса. Плохая реклама, сам понимаешь: один из пациентов (у нас их называют «резидентами») бросается с ножом на персонал. Рэймонд это уже не в первый раз проделывал. Весной затеял драку, и его чуть было не выгнали. Тогда я заступилась за него.
Он припомнил разговор с ночным дежурным. Вы из прессы? Ив порылась в кошельке и вытащила мятую визитку с логотипом «Бикона» и своей фамилией.
— Это твой телефон?
— Это прямой телефон «Бикона».
— Я пытался связаться с тобой, — сказал он. — Писал на электронную почту.
— Знаю, извини.
— Тебе не кажется странным, что у меня до сих пор нет твоего телефона?
— Нет, не кажется.
— Мы уже полтора месяца вместе, Ив! По-твоему, это нормально?
— Раньше ты не жаловался.
— Раньше не приходилось тебя искать, — сказал он. — Ты все время была тут.
— И сейчас я тут, c’est moi. [16]
— Но пять дней тебя не было, — настаивал он. — Я хотел поговорить с тобой. Нужно было. У тебя-то мой телефон есть.
— У тебя есть яйца, а у меня нет. Квиты.
В полном недоумении он уставился на нее:
— Что случилось?
— Ничего.
— Тогда почему ты так себя ведешь? Что это? Вопрос безопасности?
Она закусила губу.
— Ив? В чем дело?
Она отошла к окну, выглянула на улицу. Все витрины в музее человеческих слабостей померкли, словно там меняли экспонаты к новой выставке.
— Нечестно требовать от меня, чтобы я полностью отдалась тебе, если ты сам этого не делаешь.
Он промолчал.
Она сказала:
— Я люблю тебя. И я могу сказать это вслух.
— Ты дашь мне свой телефон, если я скажу, что люблю тебя?
— Да.
— По-моему, ты ставишь телегу впереди лошади.
Она снова уперлась взглядом в окно.
Он хотел рассказать Ив о ссоре с Джорджем, о плане сократить визиты к Ханне. Будь она рядом три, четыре дня тому назад… и еще если б она не сделала того, что она сделала. Но теперь он видел, что ничего не получится. Не мог он обсуждать это, когда у нее рука порезана, а у него голова идет кругом от всего, что случилось за день. Нужно разработать стратегию. Подумать обо всем — но позже. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме этого момента, а в этот момент Ив вновь повернулась к Джоне и сказала:
— Пошли в постель.
На две недели восстановился прежний распорядок: утром Джона уходил на работу, вечером Ив ждала его возле дома. Она спрашивала, как обращается с ним теперь Бендеркинг, и Джона, пусть и против воли, вынужден был признать произошедшую перемену: хотя Бендеркинг оставался напорист и груб, но все же старался не пересекать черту, отделяющую засранца от психопата. Разумеется, этого Джона Ив не говорил. Во-первых, почем знать, чем вызвана перемена? Может быть, Бендеркинг испугался, а может, втайне готовит месть. Или горячий кофе выжег в его мозгу центр садизма?
Главное, Джона не собирался поощрять Ив. В ту ночь он увидел Ив в ином свете. Они по-прежнему спали вместе, но Джона больше не считал нужным делиться с ней своими мыслями. Он изо всех сил учился смотреть на Ив объективно.
Его преследовали два образа. Первый: лицо Ив на заснятом тайной камерой видео. Он вытряхивал это воспоминание из головы, а оно возвращалось, точило, даже когда они с Ив катались, переплетясь, по полу спальни. Он сам заметил, что исподтишка следит за Ив, пытается застичь ее врасплох. А что бы он сделал, если бы подловил ее? Вскочил бы и ткнул в нее дрожащим пальцем: притворщица? Зачем подтверждать свои подозрения? Раз он знал, что она симулирует, — а он это знал, — он мог либо смириться, либо нет. Зачем терзать себя, подглядывая, подглядывая, подглядывая….
Другое, худшее воспоминание мешало уснуть, когда Ив давно уже ушла, и когда Джона впустил его в свое сознание, то испугался не на шутку. Ты сделал это для меня. Нестерпимая аналогия, но если Ив так воспринимает его поступок, то… то что же ему делать?
Он струхнул. Самую малость.
Разрывать отношения он толком не умел, однако история с Ханной чему-то его все же научила: всем будет легче, если не затягивать. Пусть не прямо сейчас, но скоро. Еще месяц практики, а потом экзамен, и ни к чему втягиваться в еженощные лицом к лицу, сердцем к сердцу. Регулярного секса будет не хватать, но всегда имеется Интернет.