Крохин неуверенно улыбнулся. Произнес, дрожащей рукой вытягивая из пачки сигарету:
— По–моему, ситуация управляема. Теперь на судне хозяин, он знает, что делать. А наше дело какое? Сидеть и ждать указаний.
— Чтобы дождаться и сесть, — сказал Сенчук. — На Игоря своего он молится! Да кто ты ему — тьфу! Он дельце прокрутил и — шасть на Канары, в свой домик. Теплый пляжик плюс двадцать пять круглый год… А тебе, Вова, надо помнить, что у нас, в России, тоже существуют регионы со стабильной температурой. Например, в зоне падения Тунгусского метеорита, там и летом и зимой — пятьдесят. И меньше обольщаться. В том числе и насчет всякой там управляемости. Твой араб узду на этого Прозорова едва ли накинет. Это мы с тобой послушные рабочие лошадки… Но в отличие от всадника, мешка с деньгами, у нас обязаны быть головы! Собственные, понял? Которыми, кстати, и рискуем! С арабом ты потолкуй, конечно, пусть дельные мысли подчиненного придут в мозги начальника… Объясни ему, что у гостя наверняка имеется собственное средство связи, а значит, брякнет он, кому надо, о чем не следует — как якорь сбросит, и рейс закончен!
— И что теперь делать? — сказал Крохин, устало потерев сложенными в щепотку пальцами лоб и затем механически протянув пачку с сигаретами старпому.
— Спасибо, не увлекаюсь. — Сенчук отстранил его руку. — Дорогие привычки мне не по карману.
— Чем же дорога эта?.. — промолвил Крохин.
— Последствиями. Слышал я как‑то по радио новость. Цитирую дословно: у курящих есть больше шансов умереть, чем у некурящих… — Сенчук добродушно хекнул, мотнув головой. Затем удрученно проговорил: — Вот же втянули меня в историю, старого дуралея! Порядочным людям всегда не везет! Ну–с, к чему я? Надо как‑то замаскировать имущество. А то полезет туда опер — и сразу любознательным рылом в стволы упрется. Давай ключи, я пойду в трюм, а ты покараулишь…
— Ключи я отдал Еременко… — растерянно отозвался Крохин.
— Второму помощнику? Когда?
— Сразу же как пропал штурман, он вызвал меня, забрал связку…
— Ну, не беда! — Сенчук почесал затылок, подумав, что весьма удружил себе, подсуетившись с дубликатами. — Замки не сложные, открою–закрою — не скрипнут! Пошли, хватит печень расстраивать… Время ночное, самое воровское… Сумку возьми.
— Зачем? — испуганно спросил Крохин.
— Вдруг чего вынести придется? Там, как у Тихона, всего напихано… обтекаемо отозвался Сенчук, твердо, уже, впрочем, зная, что пару "Калашниковых" с боезапасом стоит припрятать на всякий случай в собственной каюте. Как и пару килограммов взрывчатки с детонаторами.
Его тревожило и то, в чей адрес в итоге будут обращены остальные стволы? В адрес тех, кто много знал? В таком случае финал жизни господина Крохина вырисовывался для него в варианте однозначно плачевном.
Что же касалось его, Сенчука, подменившего жизненно актуальную фигуру штурмана, то у него как раз имелись все шансы для вербовки в сообщество посвященных, ибо слепец на неведомом пути не оттолкнет руки поводыря, а поводырь, коли уяснит в слепце опасность, всегда сумеет столкнуть того в яму…
К утру, рассортировав в стальном чреве контейнера ящики со взрывчаткой и оборудованием в необходимых пропорциях, Сенчук вывел из контейнера два провода, подоткнув их под ржавое днище.
Провода соединялись на одном из детонаторов.
Объяснить себе смысл подобного поступка он не мог.
Всеми его манипуляциями управлял тот, другой человек, сидевший в нем, заботливый и предусмотрительный помощник.
Хлопнув по плечу Крохина, уныло сидевшего на ступени трапа, ведущего в трюм, Сенчук доложил загрустившему представителю контрабандистов:
— Ну, друг мафии, камуфляж наведен, авось пронесет нас нелегкая… Затем, выдержав паузу, прибавил: — Пораскинул я своими старыми мозгами, как сетью худой, Вова, и вот каков улов идей образовался: к чему нам араба твоего в известность ставить о нашей инициативе? Никаких монпансье и витаминов в благодарность все равно не видать, а что в контейнер мы сунулись, да еще пару "калашей" прихватили, ему, глядишь, и не понравится… Ты не думай, я не какая‑нибудь сума перевертная, просто те, кто задним умом крепок и благих намерений преисполнен, всегда по заду и получают! А быть курицей, что снесла золотое яйцо и получила нагоняй за брак, честное слово, обидно.
— А–а… зачем в–вы взяли автоматы? — проблеял, беспомощно разводя руками, Вова. Подумав, добавил: — Я не знаю, как должно быть, но вы делаете неправильно!
— Тс–с-с! — приложил палец к губам Сенчук и настороженно зыркнул в сторону выхода. — Кто ведает, почему штурман этот за бортом оказался? Может, тут душегубы как крысы по щелям таятся? А мы с тобой свидетели, между прочим… Ну, что уставился на меня, как петух на будильник? Проснулся от грез? Дошло? Глазом не моргнешь, эти ироды–басурмане сектым–башка над тобой произведут. У них эта хирургия в крови! Так что молчи, Вова, молчи! Не торопи любовь, еще наплачешься! Моральный долг выполнили, материальный… — Сенчук тряхнул сумкой с "Калашниковыми", — поимели! Теперь — отбой, надо укрепить глубоким сном нервную систему.
— Но если будет проверка… — слабо запротестовал Крохин.
— И хорошо! — сказал Сенчук. — Пусть! К чему я тебе о разговоре с арабом втирал? К тому, что подтвердить ты должен сомнения… Как дисциплинированный работник, понимаешь ли… Пропали автоматы? Да, возникает вопрос: кто мог?.. И возникает ответ… И тебя, честного человека, делу преданного, ответ не касается. А если что — претензии там или выпады какие неблагодарные — ствол у тебя под матрацем!
— Не надо мне никакого ствола!
— Хорошо! — вновь подтвердил Сенчук. — Ответственное хранение беру на себя. Репутацией друзей не рисковал никогда! Так что можешь на меня положиться,: как на родную мать! Сенчук не подведет! Но уж если. кто выдернет из‑под него табурет, чтобы добрый человек растянулся всем на потеху, такой умник этот табурет по щепе сжует, а последней — подавится!
С тем и расстались.
Уместив автоматы и снаряженные магазины с патронами в тайник, старпом привычно и безмятежно уснул, подумав напоследок, что впечатлительный интеллигент Крохин наверняка сейчас мается в тягостных раздумьях, то и дело прикладываясь к бутылке. То есть занимается тем, чем интеллигентам в общем‑то и положено, — напраслиной, уносящей уверенность и силы.
Под утро разразился шторм, сорвавший работы по оснащению батискафа необходимым оборудованием. Глубоководную капсулу, во избежание вероятных повреждений, связанных с ее транспортировкой на "Скрябин", отчасти разукомплектовали, сняв с нее некоторые механические узлы и часть приборов, нуждающихся в дополнительном тестировании и лабораторной настройке.
Специалист Филиппов, ответственный за подготовку батискафа, командовал матросами, укрепляющими аппарат на нижней палубе. Никто не мог сказать, когда он допустил оплошность, сделав неверный шаг на кренящемся под ударами волн судне, однако шаг этот стал для него роковым: поскользнувшись, он сверзился с трапа, ударился головой о стальную ступень и потерял сознание.