— Насколько я понимаю, мы уже контактируем с вами в расследовании, касающемся этого русского мафиози, Иосифа Гольдмана, который живет в Лондоне. Не поймите меня неправильно: все, чем занимается Кристофер Лоусон, имеет непосредственное отношение к национальной безопасности. Его полностью поддерживает Петтигрю, но само название — «Стог» — должно нам кое-что говорить. Вы же понимаете, о чем я, — иголка в стоге сена и все такое. По-моему, такого рода поиски редко заканчиваются удачей.
Разговор коллег. Недоверие между двумя службами уже давно стало притчей во языцех. В Секретной разведывательной службе считали, что в Службе безопасности работают махровые бюрократы, которым можно доверить только мытье посуды; Служба безопасности в свою очередь видела в агентах соперничающего ведомства заносчивых педантов с внушительным списком сомнительных достижений. Вот почему пользы от еженедельных брифингов было мало. На этой неделе встреча проводилась на территории ДВБ, но не в главном здании, представлявшем собой уродливый архитектурный выкидыш, а в приемной за его пределами. Брифинги были пережитками прошлого и проводились по инерции, после теракта в Лондоне в июле 2007 года. Тогда, после взрывов, устроенных четырьмя смертниками, обе службы нашли удобный повод для обвинения друг друга в недостаточном сотрудничестве и попытались таким образом снять с себя вину за провал.
— Что касается операции «Стог», то мы не будем оповещать о ней союзников и друзей. Можете делать собственные выводы. На этом предлагаю с ней и закончить. Перейдем к более важным делам, операциям «Сапфир» и «Ниневия». Надеюсь, вы согласитесь выпить с нами кофе, прежде чем отправитесь к себе.
Операция «Сапфир» касалась контрабанды стрелкового оружия с Балкан в Великобританию, а операция «Ниневия» представляла собой, по сути, расследование убийства американскими солдатами мусульманина из Манчестера в перестрелке на юге Багдада. Совещание закончилось, а ей снова вспомнился пожилой мужчина, с которым она встретилась под дождем у моста, его сдержанно-вежливые ответы и скупая похвала ее докладу. Надвигающаяся угроза?.. Где мы по шкале от одного до десяти, мистер Лоусон? Глядя в его глаза, она не видела в них никакого безумия, а слушая его ответы, проникалась его уверенностью: От одного до десяти? Где-то между двенадцатью и тринадцатью. Она поверила каждому его слову. И вот теперь коллеги поносили Лоусона почем зря.
Она подошла к столу с кофеваркой. Вода кипела. Налила себе полную чашку.
— Я не видел вас раньше, — сказал голос за спиной. — Надеюсь, мы не слишком вас утомили.
Элисон ответила, что, вообще-то, нашла встречу интересной и информативной, что ее начальник лежит в больнице и поэтому она здесь.
— Такие встречи необходимы. Я заметил, вы делали заметки, стенографировали, так что теперь у нас не будет недоразумений насчет того, кто что сказал и когда. Тяжелый день — все эти выяснения, попытки свалить вину на другого… Меня зовут Тони, а вас?
Она ответила, что ее зовут Элисон, и доклад по операции «Стог» показался ей особенно интересным и познавательным.
— А, пропавшая иголка.
Она сказала, что передавала информацию по Иосифу Гольдману через реку и встречалась с мистером Лоусоном.
— И что вы думаете о нашем дорогом Кристофере Лоусоне, вдохновителе операции «Стог»?
Она пожала плечами и сказала, что всего лишь сыграла роль курьера.
— В таком случае, Элисон, вам невероятно повезло. Кристофер Лоусон — дерьмо. В этом здании его все люто ненавидят. Обожает оскорблять подчиненных, унижает их, когда это больней всего, на глазах у коллег, и получает от всего этого какое-то извращенное удовольствие.
Она заметила, что он покраснел, вспомнив, вероятно, как обошелся с ним Лоусон.
— Я опоздал. С кем не бывает? Первая поездка в Берлин. Любой мог ошибиться. Встреча с агентом была назначена на 14 часов в кафе в районе Моабит. Мне показалось, что встреча в 16 часов. Естественно, агент не стал ждать два часа. Лоусон, будь он проклят, орал на меня при всех, просто взбесился. На следующее утро принес запечатанную коробочку. Вручил мне ее демонстративно, на глазах у всех. Пришлось ее открыть. Внутри были ручные часы с Микки-Маусом. Знаете, что он сказал? «Когда маленькая стрелка указывает на левое ухо, это четырнадцать ноль-ноль». Никогда этого не забуду. Он напоминал мне об этом каждый раз, когда приходил в отдел. Люди для него — пустое место. Он просто использует их.
Она не узнала по этому описанию человека на мосту, но вспомнила, как капала вода на пластмассовую папку. Что она там говорила? А вот этот уже интересен по-настоящему. Джонатан Кэррик… Скажем так, мистер Лоусон, Кэррик не тот, кем кажется… Обычная практика в отношении полицейских, работающих под прикрытием… И вот теперь совсем другие слова. Слова, словно ставшие для нее холодным душем: Люди для него — пустое место. Он использует их. В памяти всплыли два лица: мужчины постарше, в широкополой фетровой шляпе, и другого — со спокойными, неприметными чертами и решительно выступающим подбородком. Она хотела угодить и произнесла имя Джонни Кэррика.
Вместе с коллегой Элисон прошла по этажам Службы безопасности и направилась к мосту. Взглянув вниз, она увидела скамейку, возле которой показывала фотографии. Так случилось, что она предала Джонни Кэррика и чувствовала теперь ответственность за него. Боже…
* * *
Он осмотрелся. Высоко под потолком — слабые лампы; мебель массивная, темного дерева. Двери выкрашены в темно-коричневый цвет. Он как будто попал в царство теней.
У двери Михаил крепко обнял Виктора, а в зале Босс стиснул в объятьях Ройвена Вайсберга. На пороге кухни Гольдман расцеловал хрупкую пожилую женщину, одетую во все черное. Если бы не блеск коротких, седых волос, заметить ее было бы трудно. Потом их представили друг другу.
Он осторожно, чтобы не причинить боль, пожал ей руку, но она крепко сжала его ладонь пальцами, напоминавшими куски кривой проволоки, и молча посмотрела ему в глаза. Взгляд у нее был удивительно проницательный, и ему казалось, что она видит его насквозь. Все время, пока она держала его руку, Ройвен и Гольдман говорили о чем-то у него за спиной. Объясняли его присутствие? Осталась ли она довольна? Он не знал. Наконец старуха разжала пальцы и поманила его головой. Он пошел за ней. Они пришли на кухню, в которой тоже было темно. Кухня выглядела современной, но с прекрасным оборудованием и сенсорной плитой резко контрастировали старый, выщербленный стол и два поцарапанных плетеных стула. На плите стояла помятая кастрюля, в которой кипела вода. Впечатление было такое, будто в роскошную современную квартиру впустили старую жизнь. Стол был накрыт на одного человека, но он заметил набор потертых тарелок с отбитыми краями. Она указала на кресло.
Кэррик сел.
Жизнь у нее вряд ли была легкой, и это сказывалось. Он это понимал. Когда они ехали по Берлину, Босс сказал, что она — бабушка Ройвена Вайсберга. Из окна кухни открывался вид на ночной Берлин. Кэррик подумал — и при этом ухмыльнулся про себя, — что за такую квартиру женщина может умереть, а мужчина убить. Однако эту мебель у него на родине не взяли бы даже в комиссионку. Такое добро осталось бы нераспроданным. Кэррик уже заметил, с каким почтением Гольдман относится к Ройвену Вайсбергу. Понятно, что Вайсберг занимал в их иерархии более высокое место.