Я не сомневался в том, что он прав, но мои мозги были заняты другим, решая, что мне дальше сказать, как удержаться подальше от той помойной ямы. Той, в которой я был сейчас, мне вполне достаточно.

— Ладно, хватит об этом дерьме. Мне жаль, правда, жаль, что я на вас только что вызверился. Но когда я услышал о вас двоих в лагере… — Он засмеялся несколько искусственно и сделал еще один глоток. — Наверно, я волновался так, как человек, к чьему виску приставлен пистолет. Но вы должны быть благодарны мне за то, что я не отдал вас в чужие руки. Те парни в лагере? Они были крайне разочарованы, когда узнали, что вы не эти чертовы террористы. — От смеха у него задрожала челюсть. Ему нравилась каждая минута этого действа. — Эй, ты можешь в это поверить?

Собственно говоря, я мог. Если бы они смогли пришить мне терроризм, сейчас я был бы на полпути в Гуантанамо.

Мне было интересно, почему он ни слова не сказал о сумке с лэптопом. Или о бумагах и кассете. Должно быть, приберегал это на потом.

— Но знаешь что, Ник? Учитывая то, в каком полном дерьме вы были, ты оказал себе медвежью услугу, спасая ваши задницы.

Это был не тот Бастард, которого я знал. Он постарел и сейчас сидел передо мной, умело используя приемы допроса, и не давал мне сказать ни слова, пока сам не хотел, чтобы я что-то сказал.

Он использовал ту технику, которая в руководстве называется «Гордость и самомнение». Он думал, что я буду чувствовать себя опустошенным, и хвалил меня за отлично выполненную работу. С минуты на минуту он мог начать мне рассказывать, как хорошо он понимал, что я чувствую, и мы должны были завязать дружескую беседу за чашкой кофе.

Но чего он не знал, так это того, что мои гордость и самомнение были похоронены так много лет назад, что я уже точно и не помню когда. Если он хотел найти следы хоть того, хоть другого, ему нужно копать намного глубже.

Я кивнул в знак того, как я рад, что он меня понимает.

— Мы все сделали правильно. Кто это был в доме и на кладбище?

— Не имею ни малейшего представления. — Бастард медленно покачал головой. — В любом случае, эти ублюдки явно испортили всю операцию.

Он наклонился вперед, кивая в знак согласия с самим собой и доставая из куртки две сигары.

— Люди говорят, что это наука, но они забывают о той части, которую ты не можешь контролировать, и в этом все дело, правда? — Он предложил мне одну из сигар, но я отказался, вежливо покачав головой. Вместо этого я налил себе еще кофе.

Он подкурил и с видом ценителя сделал глубокую затяжку. Кажется, он бросил свою старую привычку жевать табак. Может, это было его представлением о более здоровом образе жизни.

Ждал ли он, что я начну о чем-то говорить, чтобы заполнить образовавшуюся паузу? Если так, то я собирался его разочаровать.

Ни в коем случае я не стану говорить что-либо такое, что может вырыть для нас с Чарли еще более глубокую яму. Каким-то странным образом осознание того, что я в этой яме не один, делало меня более уверенным в себе, и я знал, что Чарли думал то же самое. Он бы меня не подвел: я бы в свою очередь также никогда его не подвел.

— Знаешь что? — У него изо рта вылетело облако дыма. — Вы часто так сотрудничаете с Чарли? Это большой сюрприз. Как это у вас получается, ребята, — вы заранее планируете дележку денег?

Я кивнул.

Он засунул в рот кусок своей сигары, и создалось такое впечатление, будто он внезапно забыл, что с ней делать, — то ли жевать, то ли курить.

— А я думаю, тебе должна бы достаться часть побольше, Ник. Кажется, ты сделал львиную долю работы, вытаскивая вас обоих из дерьма. Все по-честному, так ведь вы, британцы, говорите? — Он струсил пепел. — Это ведь идея Чарли — сделать все в четыре руки?

— Ну конечно, а как же иначе? В другом случае как бы я вообще узнал обо всем этом?

Не похоже, чтобы он что-то знал о диско-ручках Чарли. В этот раз слюна потянулась от его губы за сигарой, когда он убирал ее ото рта.

Когда вы находитесь где-либо достаточно долго, вы вливаетесь в окружение. Каждый дом кажется совершенно чужим, когда вы только в него попадаете, но проведите в нем полчаса и вы начнете себя в нем чувствовать, как у себя дома.

Хотя здесь со мной этого все еще не произошло. Единственными привычными элементами в этой комнате были шипение газа и дым от сигары.

Глава девятая

Он внимательно смотрел на мое лицо, ожидая, что я скажу больше.

Но я не собирался заполнять никакие пробелы сейчас, пока он настойчиво пытался стать моим новым лучшим другом. Позже, возможно, когда он дойдет до странички, на которой были кровь и переломанные кости.

— Чак говорил тебе, в чем заключалась вся работа?

Я отодвинул кружку от себя и кивнул.

— Слишком много людей вмешивается в безопасность нефтепровода?

— Да. Эти грузины — одна большая коррумпированная шайка ублюдков, — он показал на парней, стоящих у меня за спиной. — Ну а что с них толку? — он продолжал улыбаться, указывая на парней позади меня. — Не переживай насчет этих придурков, Ник. Хари и Кунзру не понимают ни единого слова. Они такие тупые, что даже шнурки себе сами завязать не могут. Так ведь, идиоты?

Я услышал какое-то ворчание за своей спиной. Это явно было версией Бастарда о «Партнерстве во имя мира», и она действительно работала так, как нравилось ему.

Он наклонился вперед и сделал еще одну затяжку.

— Да, все правильно. — Еще один клуб дыма вылетел у него изо рта. — Ты чертовски сообразителен, Ник. Я уверен, что тебе хочется поскорее покончить с этим делом и вернуться домой к своей девочке. — Он зажал сигару между зубов и улыбнулся мне своей самой широкой улыбкой. — И в этом я с тобой полностью согласен, старик. Это мое последнее дело. Я собираюсь уйти на пенсию, поваляться на солнышке в песочке, покуривая сигары. Знаешь что, Ник? Мне нужно было быть более осторожным, связываясь с Чарли. — Он сделал паузу и заговорщически посмотрел на меня. — Идея с кассетами была твоя? Вы, ребята, меня просто убиваете.

Позади меня Хари и Кунзру нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Затем я услышал, как зажглась спичка.

Бастард порылся в своей куртке и достал оттуда мой паспорт. Он был таким новеньким, тисненный золотой американский орел на обложке блестел под светом лампы.

— Ты не так давно и гражданин, да?

— Ага.

— Как ты стал американцем?

— Я работал в одной маркетинговой компании. Они и предоставили мне гражданство. Но через некоторое время я стал лишним. И вот я здесь с Чарли. Могу я его увидеть?

— Всему свое время, сынок. Как ты ввязался в такую работу? Ты бывший военный? Тебе помог этот брокер из Британии?

Не было смысла лгать. Конечно, я бывший военный, иначе Чарли бы меня не нанял.