Дарвиш взял трубку не сразу. Голос у него был несколько странный. Но в конце концов, было пять часов утра.
— Твоя дочка едет к тебе.
Это его разбудило окончательно. Несколько секунд он молчал. Затем ответил:
— Я твой должник навеки.
— Как всегда. Где ты сейчас?
— Я должен кое-что устроить. Я тебе сразу позвоню.
Прошло пять минут, и раздался звонок.
— Все хорошо. Я увезу Анару подальше на несколько дней. Нужно дать ей отдохнуть после всех этих испытаний. — Дарвиш рассказал, как проехать к небольшому аэродрому на окраине Тебриза. — Сколько вам нужно времени, чтобы добраться сюда?
Дима посмотрел на карту:
— Около часа.
— С моей Анарой правда все в порядке?
— Правда, — сказал Дима. — А у тебя-то все нормально?
— Да-да, я просто очень устал.
Горы Эльбурс, к северу от Тегерана
Блэкберн добрался до вершины горной гряды, разделявшей северную и южную долины. В южной находился Тегеран. Всю дорогу, пока Блэкберн шел наверх, русские смотрели на него. Он еще раз оглянулся на них и остановился, не зная, что делать дальше.
«В жизни бывают моменты, — подумал он, — когда принятое решение способно изменить весь ее дальнейший ход». Одной из таких вех у Блэкберна было решение пойти в армию. Он мог бы остаться дома, поступить в университет, найти работу, устроить свою жизнь, может быть, даже жениться на Шарлин. Но это событие казалось мелким и незначительным по сравнению с тем, которое произошло час назад. Он стрелял в своего командира и убил его; это был совершенно невероятный, невообразимый поступок. Как получилось, что он дошел до такого? Неужели вопреки всему, чему его учили в армии, он позволил себе поддаться эмоциям или он все-таки защищал правое дело? Ведь, в конце концов, он помешал Коулу убить Диму, безоружного пленного. Он застрелил своего командира, чтобы спасти жизнь человека, которого впервые встретил два часа назад. Врага, спасшего ему жизнь.
Но сейчас имело значение только одно: то, что Дима рассказал ему о Соломоне. То, что вскоре должно было произойти. Последствия этого были слишком ужасны, Блэк даже не мог их себе представить.
Способен ли Дима со своей горсткой ветеранов остановить ядерный апокалипсис? Поверит ли кто-нибудь Блэкберну, если он расскажет, что Нью-Йорк — цель террористов? Его командование, казалось, твердо решило не доверять ему, всем его действиям приписывали самые низменные мотивы. И сейчас, заглядывая себе в душу, он понял: он был даже рад тому, что появился повод покончить с Коулом.
Стоя на горе, он в последний раз оглядел северную долину. Дима и его спутники практически скрылись из виду. Наблюдают ли они за ним? Блэкбери не знал. Затем он повернулся на юг; вдалеке тянулся разрушенный Тегеран. Гораздо ближе находилось шале Кафарова, там были товарищи Блэкберна — те, кто остался в живых.
Он ужасно устал, испытывал дикую жажду и голод, обливался потом. Полуденное солнце палило, лишая его последних сил. Но он продолжал идти, переставлять ноги, пока наконец не спустился с горы и не достиг развалин шале. От замка мало что осталось. Приближаясь, Блэкберн почувствовал себя так, будто возвращался в прошлое, в сегодняшнее утро, когда он был еще другим человеком. Поймут ли товарищи, что он изменился?
— Эй, вы только гляньте на это!
К нему бежал Монтес.
Блэкберн смотрел на него, как мог бы смотреть инопланетянин на первого встреченного им обитателя Земли. Он обнял старого товарища, но чувствовал себя так, словно все их общее прошлое было уничтожено происшедшим в бункере. Все их воспоминания о доме, добродушные шутки и возня, планы на будущее, которыми они делились друг с другом, — все умерло, исчезло под завалами вместе с тайной, похороненной под землей. Он никогда никому не сможет рассказать о Коуле.
В этот момент, глядя на Монтеса, Блэкберн окончательно понял, что мир его изменился безвозвратно. Он пошел в армию, желая понять отца и выяснить, что за тяжкое бремя тот нес после Вьетнама. Но ему досталось нечто такое, чего он вовсе не ожидал: собственное тяжкое бремя.
К ним шагал Маткович.
— Черт, мы уже решили, что тебе пришел конец.
— Я тоже, — ответил Блэкберн.
— Не знаешь, где Коул?
Вот оно. Этот вопрос будет отныне преследовать его. Он знал, что услышит его еще сотню раз. И увидит взгляды людей, устремленные на него, пока он будет отвечать. Только сейчас Блэкберн понял, что напрасно надеялся, будто люди поверят ему, не станут расследовать исчезновение лейтенанта и искать его тело.
Развалины шале понемногу разбирали. Раненых и погибших во время падения «Оспри» увезли на медицинском вертолете. В поместье работали спасатели. Экскаватор разгребал завалы.
— Блэкберн, идите сюда! Нужна ваша помощь.
На капоте «Хамви» майор Джонсон, командир Коула, разложил план особняка, который Блэкберн видел в лагере.
— Нужно понять, где может быть лейтенант Коул.
Этого Блэкберн не ожидал.
— Сэр, он погиб.
Майор поднял голову, нахмурился:
— А откуда вы это знаете, сержант? Возможно, он остался в каком-то помещении, где сохранился запас воздуха.
Джонсон разгладил карту. Блэкберн точно знал, где находился Коул, — между бассейном и комнатой с мониторами.
— Сэр, там все обрушилось.
Он обвел пальцем участок вокруг бассейна.
Майор пристально разглядывал план.
— Тогда как вы смогли выбраться, солдат?
Блэкберн указал на две тонкие линии, тянувшиеся от задней стены бункера:
— Я увидел, что дверь, в которую я вошел, завалена, сэр, и начал пробираться к задней части, к подземному ходу.
— А где в это время был лейтенант Коул?
«Началось, — подумал Блэкберн. — Мой ответ сейчас определит всю мою жизнь». Раньше он считал себя честным человеком. А что теперь для него значит «быть честным человеком»?
— Я не знаю, сэр. Потолок рушился, я просто побежал к двери.
Майор потер подбородок:
— Ну что ж, я не собираюсь писать его матери, что мы оставили его под завалами.
Он смотрел на план еще несколько секунд, затем снова обернулся к Блэкберну:
— Я отправлю тебя обратно в «Спартак». Тебе сильно досталось, сынок. Они выслушают твой отчет там.
Уже сто лет никто не называл Блэкберна «сынок». Такого слова в словаре Коула определенно не было. Ему захотелось произнести вслух: «Знаете что, сэр? Коул был гадом и убийцей, и все равно рано или поздно ему пришел бы конец». Но, к счастью, он удержался. Ничего хорошего из этого не вышло бы.