– Разумеется, – твердо ответил Макфейден. – Нам необходимо, наконец, выяснить, что произошло с моим дедом. Отец и я посвятили этому слишком много времени, чтобы сейчас все бросить. Деда заклеймили предателем, обвиняя в шпионаже и передаче сведений вражеским агентам, чему немало поспособствовал Поль де Кассар.
– Отец Филиппа?
– Именно. Очевидно одно: либо он, либо мой дед виновны в том, что агенты «Церкви Кровавых Святых» пронюхали о грузе, перевозимом второй «Санта-Марией». Только они двое были в курсе всех деталей. На суше лишь несколько человек знали о том, что находится на борту судна, но руководил операцией Поль де Кассар.
– Я понимаю, что для вас это очень важно, но стоит ли рисковать жизнью ради давно умерших людей? – робко спросила я.
– Я не из тех безрассудных мальчишек, которые кидаются в опасные предприятия сломя голову – видите ли, я уже не в том возрасте, Ула! Но есть вещи, ради которых и впрямь можно рискнуть.
– Когда вы отправляетесь? – поинтересовалась я как бы между прочим.
– Сегодня, в восемь. А вы обещайте хорошо себя вести, – строго потребовал Макфейден. – Это значит – никаких расследований, а главное – никаких прогулок в одиночестве в темное время суток в безлюдных местах. Вы мне обещаете?
– Обещаю, – с легким сердцем сказала я, потому что вовсе не собиралась никуда отправляться одна. Я намеревалась отплыть вместе с Макфейденом и де Кассарами!
Значит, в восемь! Церемония закрытия конгресса начиналась в шесть вечера. Несмотря ни на что, Филипп не пренебрег своими обязанностями и устроил шикарный прием. Столы накрыли в саду, у огромного бассейна, подсвеченного по периметру фонарями. Солнце клонилось к закату, и запах азалий начинал ощущаться в воздухе, до сих пор слишком жарком, чтобы передавать какие-либо ароматы. На сцене расположился оркестр – вечер обещал быть приятным. Я бы с удовольствием никуда не пошла, но существовало два препятствия. Во-первых, меня ждал Густавсен, и мое отсутствие могло заставить начать расспросы, что могло помешать моим планам и вызвать ненужные подозрения. Кроме того, Филипп де Кассар, насколько я знала, сам собирался присутствовать, и он непременно заметил бы, что меня нет. Поэтому, не испытывая ни малейшей радости, я облачилась в черное платье, слегка подкрасилась и направилась в сад, размышляя над тем, как ускользну с приема. Я уже знала, как проникну на катер: нужно только выманить старика-смотрителя из будки под каким-нибудь предлогом.
– Вы выглядите сногсшибательно! – произнес Густавсен, оглядывая меня с головы до ног. Я поблагодарила, хотя на душе у меня кошки скребли. Если бы не обстоятельства, немного неуклюжие, но искренние комплименты и ухаживания Йена обязательно подняли бы мне настроение. А так мне приходилось улыбаться сквозь зубы и стараться не потерять нить разговора, когда голова была занята другим. Я все время смотрела на часы, и Йен это заметил.
– В чем дело, Ула, вам скучно со мной? – встревоженно спросил он, пока я пялилась на хозяина отеля, спокойно прохаживающегося между столиками. Вдруг планы изменились, и они никуда не едут? А как же Дашка? Господи, что же с ней тогда будет…
– Н-нет, нет, – пробормотала я, с трудом переводя взгляд на собеседника. – Простите, я просто немного отвлеклась.
– У вас неприятности?
Надо же, а он оказался достаточно чутким для человека, который едва со мной знаком: обычно мужчины на первом свидании поглощены исключительно собой. Они стремятся рассказать как можно больше о собственной персоне, почти игнорируя женщину, ради которой, собственно, все и затевалось. Видимо, это природное. Птицы-самцы точно так же распушают хвост и заливаются трелью, желая очаровать самку, которая должна в полной мере насладиться зрелищем и оценить кавалера по достоинству. Но насчет Густавсена я ошиблась.
– Неприятности? – изобразила я удивление. – Что вы, какие у меня могут быть неприятности? Прекрасный вечер, отличная музыка…
В этот момент на сцену поднялся председатель комиссии, занимавшейся организацией конгресса. До этого момента я видела его всего однажды, но сразу узнала – по большому крючковатому носу и пушистой седой шевелюре. Чем-то он походил на Эйнштейна, причем не на самого ученого, а на его известный шутливый портрет. Ну, разве что язык не высовывал.
Речь организатора затянулась. Стараясь, чтобы Йен не заметил, я снова посмотрела на часы. Двадцать минут седьмого. Потом на сцену поднялся еще один человек, затем еще… Я безжалостно комкала в пальцах салфетку, поначалу накрахмаленную, а теперь остро нуждавшуюся в повторной процедуре, после пребывания в моих цепких пальцах. Мой взгляд бесцельно блуждал по залу и вдруг наткнулся на группу мужчин и женщин, сидящих у самой сцены. Каково же было мое удивление, когда я узрела среди них Лили Фернан! Не то чтобы посещение церемонии закрытия конгресса запрещено другим туристам, но не думаю, что людей, не имеющих отношения к медицине, могло заинтересовать подобное мероприятие. Вокруг столько интересного, в отеле имеются разнообразные увеселения, так с какого перепугу бельгийка вдруг оказалась здесь, в среде профессионалов? Я ожидала увидеть рядом с ней чету Варен, но их не было. Тех, с кем увлеченно болтала Лили во время продолжительных речей на сцене, я лично не знала, хотя, возможно, и видела на семинарах.
Торжественная часть окончилась, и официанты побежали между столиками, разнося напитки. Что касалось закусок, то вдоль аллеи, ведущей к часовне, расположился буфет, где каждый мог сам себя обслужить. Аппетита у меня не было, но я ответила согласием на предложение Йена наполнить мое блюдо. Он удалился, а я, едва он повернулся спиной, вскочила с места и рванула в башню. Жаль, конечно, милого шведа, но ничего не поделаешь – обстоятельства не в его пользу.
Переодевшись в футболку и джинсы, я спустилась через черный ход. Охранник, обычно сидевший там, отсутствовал, и я незаметно выскользнула на задний двор, где в этот момент не было ни души. Остров постепенно погружался во тьму, которая рассеивалась вокруг замка и отеля благодаря многочисленным светильникам и сгущалась к морю. Туда-то, в темноту, я и направлялась.
Оставалось достаточно времени, чтобы пробраться на «Маркизу» и спрятаться. Если меня и обнаружат во время путешествия или по прибытии на Комино, не отправят же обратно?
По пути к пристани я заметила нескольких мальчишек, весело плещущихся в вечерних волнах. В дневное время никому из местных не позволялось нарушать покой постояльцев отеля, но вечером на их визиты смотрели сквозь пальцы, так как пожилым туристам вряд ли пришло бы в голову поплавать в сумерках.
Подойдя к группке, я подозвала одного мальчика, показавшегося мне наиболее шустрым. Я сказала, что он должен любым способом выманить старого смотрителя из его будки, и пообещала ему двадцать долларов. У парнишки разгорелись глаза. Я убедилась в правильности своего выбора: мальчик оказался достаточно сообразительным, чтобы не задавать вопросов, зачем это леди понадобилась подобная услуга.
Спрятавшись за скалой, я стала наблюдать за действиями малолетнего авантюриста. Паренек решил воспользоваться услугами приятелей. Мальчишки подошли к будке смотрителя и принялись бродить вокруг, нервируя старика своим присутствием. Он высунулся из окна и прикрикнул на ребят, но они не обратили на окрик ни малейшего внимания и продолжали ошиваться вокруг домика.