– Я согласен. Делай что хочешь, – сказал он страдальчески.
Когда они вошли в аудиторию, там уже собрался весь курс, однако Сарданапала с тестами пока еще не было. Жикин с облегчением убедился, что предпоследний стол в среднем ряду никем не занят, и многозначительно посмотрел на Шурасика.
Однако Шурасик словно забыл о его существовании. Он спокойно стоял в дверях и наметанным глазом оценивал обстановку. По аудитории неторопливо прогуливались Поклеп Поклепыч и Медузия. Великая Зуби сидела в углу с французским романом. Она смотрела в книгу и рассеянно улыбалась. Вид у нее был идиллический. Однако Шурасик, как и многие другие, скорее предпочел бы, чтобы в углу помещался непрерывно паливший шестиствольный пулемет, чем одна безобидная на вид Зуби.
Оценив расстановку сил преподавателей, Шурасик занялся учениками. Вот Гломов поместился наискось от Гробыни, отделенный от нее только проходом. Если ухитриться, можно быстро передать шпору. Правда, проход простреливает своим сверлящим взором Поклеп, но все равно Гломов преисполнен надежд. Возможно, кроме Гробыни, его еще подстраховывает верная щука из пруда, хотя кто знает, выйдет ли из этого толк.
«Дохлое дело! Поклеп вон как ухмыляется! Небось уже произнес стирающее заклинание Даунтиса Хромого. На шпоре, которую Гуня поднимет, не будет ни одной буквы. Гробыня только зря время потеряет», – здраво подумал опытный Шурасик, продолжая свои наблюдения.
Вот Кузя Тузиков. Сидит, обмахивается веником, а сам внаглую обложился бомбами альбомного формата. Если б все было так просто, Кузя! Теофедулий, поверь, был не совсем дурак.
Неподалеку не то полулежит, не то полусидит – уж и слова не подберешь – Семь-Пень-Дыр. Едва жив бедняга, зеленый как крокодил и глаза навыкате. «Небось впустил в себя одного из этих арабских духов-многознаек. Дух-то поможет, да только не за просто так. Энергии выхлебает столько, что три ночи одни дохлые верблюды будут сниться!» – сообразил Шурасик.
Что у нас дальше? Ага, знакомые все лица! Лиза Зализина. Демонстративно, с вызовом сидит на первой парте и угнетает нормальный народ своей честностью. У Лизы на лице написано полное отсутствие шпор, бомб и амулетов. И ведь далеко не блещет способностями. Типичная жертва! Будет сидеть, грызть перо и страдать, а в тест даже не заглянет. В последние пять минут, уже перед сдачей, начнет строчить как безумная, отмечая какие попало пункты. А когда завалит тест, виновата будет, понятное дело, Гроттерша, которая не обеспечила ей необходимое моральное состояние. У Зализиной всегда Гроттерша виновата, что бы ни случилось. Землетрясение в Африке? И тут Гроттерша подсуетилась!
Вот Катя Лоткова, хорошенькая, как всегда. Талисманов и оберегов на ней больше, чем игрушек на новогодней елке. Видно, что человек хорошо подготовился, чтобы усилить ауру удачливости и вытащить нужный тест. Все неплохо, да только почему-то Поклеп и Медузия не слишком обеспокоены. Не видят? Это вряд ли. Просто виду не показывают. «С чего бы это? – прикинул Шурасик. – Ага! Вон тот сирийский талисман в форме звезды и тот деревянный браслет-оберег явно не сочетаются! Забьют друг друга, сцепятся и испортят все удачливое поле! Перемудрила Катька, явно перемудрила! Ну да Ягун что-нибудь придумает, мамочка его бабуся!»
А тут у нас кто? Ритка Шито-Крыто! Без напряга сидит, улыбается, по сторонам посматривает. Неужели «чистая»? Ну-ка, ну-ка! Интересно, с какой радости она вместо обычной черной водолазки надела белую? Она же белый цвет не переваривает! Явно применила что-то из индуистской магии, потому и черное нельзя носить. Обычными заклинаниями индуистская магия не обнаруживается, точно. Зуби, Медузия и Поклеп не сумеют ничего засечь. Вот только интересно, Шито-Крыто в курсе, что кольцо тоже надо было снять?.. Ага, в курсе, сняла!.. Ну посмотрим теперь, чем она дотронется до страницы, чтобы тест проявился. Ей теперь кольцо без обряда очищения не надеть, руку оторвет. Не любит индуистская магия темных колец.
Ага, Гроттер и Валялкин демонстративно сели на разные ряды с Ягуном, но сели так, чтобы иметь его на расстоянии прямой видимости. Шурасик оценил простую мудрость этого приема. Ягун сможет поочередно посылать им телепатоволны, временно объединив три сознания в одно. Даже если вопрос будет сложным, уж один-то из троих точно сможет что-нибудь вспомнить. Проходной балл как-нибудь наскребется. Разумеется, если Зуби и Поклеп не натянули против телепатии ничего, кроме стандартных заклинаний, которые опытный Ягун как-нибудь обойдет.
– Шурасик! Ты долго собираешься стоять столбом? Не торчи в проходе! – рявкнул Поклеп.
Он приблизился незаметно. На правой щеке у завуча был порез, заклеенный пластырем. Зрачки вращались, как два буравчика, высверливая все живое на своем пути. От Поклепа пахло рыбьим одеколоном «Мечта кальмара». Одеколон, по слухам, нравился Милюле, зато отпугивал всех остальных.
– Я думаю, куда мне сесть, – сказал Шурасик.
– Думать будешь потом над тестом! А сейчас сядь куда-нибудь! Живее!
Шурасик пожал плечами и сел в третий ряд, у окна, оказавшись перед Демьяном Горьяновым. Неудивительно, что этот стол и еще один перед ним были свободны. Демьян мог сглазить кого угодно, особенно в момент стресса. В результате на каждой контрольной вокруг него всегда образовывалась «мертвая зона» – по одному-два пустых стола с каждой стороны. На большем расстоянии сглаз начинал рассеиваться. Однако Шурасику по ряду причин было уже все равно, куда садиться.
– Шурасик! Ты в своем уме? Думаешь, что делаешь? – шепнула ему сострадательная Катя Лоткова.
– Сегодня это не мой принцип. И вообще, Лоткова, сняла бы ты деревянный оберег! – загадочно отвечал Шурасик.
Катя с удивлением посмотрела на него.
– Он хороший! – сказала она.
– Сера тоже была хороша, пока ее случайно не положили в одной комнате с селитрой. А тут постучали в дверь, и вошел сосед с мешком угля и факелом. Именно так был изобретен порох, – заметил Шурасик.
В аудиторию румяным колобком вкатился запыхавшийся Сарданапал. Ученики посмотрели на него и выпали в осадок. Медузия и Поклеп переглянулись. Великая Зуби уронила книгу, из которой выпало четыре амулета вуду, кусок воска размером с кулак и набор цыганских игл.
Академик был в облегающих гусарских рейтузах, кожаных сандалиях и в толстовке. Усы он скрепил парадным зажимом. На голове немного криво сидел парик, с которого сыпалась пудра. Такая рассеянность обычно находила на академика в минуты беспокойства. В руках Сарданапал держал стопку бумаги с тестами.
– Здравствуйте, дорогие ребята! – бодро поздоровался академик.
– Фи, банальщина! Мы не дорогие, мы уцененные! – пробурчала Склепова.