— Я работаю над раскрытием убийства одного китайца, владельца винного магазина в южной части города. Он регулярно платил триадским рэкетирам и был убит в день и час взимания еженедельной дани. Расследование вывело нас на некоего Бо-Джинг Чанга, триадского сборщика налогов. Но беда в том, что это единственное, чем мы располагаем. Нет прямых улик, связывающих его с убийством. И вот сегодня нам пришлось взять Чанга, потому что он собирался сесть на самолет и покинуть страну. У нас не было другого выхода. Таким образом, нам необходимо за выходные собрать достаточно улик, дабы подкрепить обвинение, — в противном случае придется его выпустить, и тогда он сядет на самолет и исчезнет навсегда.
— И как это связано с нашей дочерью?
— Элеонор, я сейчас работаю с людьми, мало мне знакомыми, — с подразделением по борьбе с азиатскими бандами в составе УПЛА и с полицией Монтерей-Парка. Кто-то капнул триаде либо непосредственно Чангу, что мы на него вышли, ну он и попытался удрать. Тем, кто это сделал, ничего не стоило собрать обо мне информацию и затем выйти на Мэделин, чтобы через нее повлиять на меня, намекнуть на то, что я должен отступиться. Я получил звонок с угрозой. Некто позвонил и сказал, что если я не оставлю Чанга в покое, то будет хуже. Но я никак не предполагал, что хуже будет…
— Мэдди, — закончила его мысль Элеонор.
Последовало длительное молчание, и Босх догадался, что его бывшая жена старается подавить эмоции — точнее, ненависть к Босху — за то, что вынуждена зависеть от него в деле спасения их дочери.
— Элеонор? — произнес он наконец.
— Что?
Вопрос прозвучал коротко и отрывисто, но полнился темной, едва сдерживаемой яростью.
— Скажи, подруги Мэдди знают возраст этого парня, Квика?
— По мнению обеих, ему не меньше семнадцати. Они сказали, что у него есть машина. Я говорила с ними по отдельности, и обе сообщили одно и то же. Мне показалось, они говорят правду.
Босх обдумывал услышанное.
— Торговый центр открывается через несколько часов, — продолжала Элеонор. — Я собираюсь сходить туда с фотографиями Мэдди.
— Это хорошая мысль. Там может быть видеокамера. Если у Квика были раньше проблемы с правосудием, то служба безопасности торгового центра могла иметь на него досье.
— Я обо всем этом уже думала.
— Извини, я и не сомневался в твоем опыте.
— А что твой подозреваемый говорит обо всем этом?
— Наш подозреваемый просто отказывается говорить, наотрез. Я только что осмотрел его дорожную сумку и телефон, а сейчас обыскивается его машина. На данный момент — никаких зацепок.
— Как насчет его жилища?
— Пока у нас нет достаточных оснований для обыска квартиры.
Возникла пауза. Оба понимали, что, когда похищена их дочь, юридические формальности вроде разрешения на обыск не будут иметь решающего значения.
— Пожалуй, мне надо возвращаться к делам. У меня всего шесть часов до вылета.
— О'кей.
— Я позвоню тебе, как только…
— Гарри?
— Что?
— Если мы ее вернем, ты, вероятно, никогда ее больше не увидишь. Я просто обязана сообщить тебе об этом.
Босх молчал. Он понимал, что она имеет право на свой гнев и все такое прочее. Оставалось только надеяться на то, что это может сделать ее проницательнее и придать ее действиям большую бескомпромиссность.
— Не может быть никакого «если», — проговорил он наконец. — Я ее верну.
Она ничего не ответила на это.
— Хорошо, Элеонор. Я позвоню тебе, когда что-то узнаю.
Закрыв телефон, Босх повернулся к компьютеру и извлек из базы данных фото Чанга, сделанное при оформлении ареста. Затем отправил его на цветной принтер. Он хотел взять копию с собой в Гонконг.
Вскоре после этого позвонил Чу и сообщил о подписании документа, подтверждающего достаточность оснований для задержания. Он также поговорил с офицером из ПАГ, принявшим факс от Босха и подтвердившим то, что по своему содержанию текст на обеих сторонах визитной карточки идентичен. Последняя же принадлежит менеджеру таксопарка, расположенного на Косуэй-Бэй, совершенно безобидного на первый взгляд. Но у Босха эта визитка по-прежнему вызывала определенные подозрения уже потому, что та была спрятана в ботинке Чанга, а указанная фирма располагалась поблизости от места, где подруги видели его дочь в последний раз. Жизнь научила Босха никогда не верить в совпадения. И он не собирался менять свои привычки сейчас.
Босх поблагодарил Чу и дал отбой как раз в тот момент, когда лейтенант Гэндл, собираясь уходить домой, остановился у его секции.
— Гарри, у меня такое чувство, что я бросаю тебя в беде. Чем все-таки я мог бы тебе помочь?
— Все, что можно, уже было сделано.
Он проинформировал Гэндла о результатах обыска, то есть об отсутствии на данный момент значимых находок, а также сообщил о том, что нет никаких новых сведений о местонахождении его дочери и ее похитителях. Лицо Гэндла приняло мрачное выражение.
— Нам нужен прорыв в расследовании. Очень нужен.
— Мы над этим работаем.
— Когда ты летишь?
— Через шесть часов.
— О'кей, у тебя есть мои телефонные номера. Звони в любое время, днем или ночью, если что-то понадобится. Я сделаю все, что в моих силах.
— Спасибо, босс.
— Ты хочешь, чтобы я задержался здесь, с тобой?
— Нет, все в порядке. Я как раз собирался отправиться в гараж и отпустить Ферраса.
— Хорошо, Гарри, дай мне знать, если вы что-то обнаружите.
— Мы так и сделаем.
— Ты спасешь ее. Я знаю, что у тебя все получится.
Затем Гэндл с грубоватой неуклюжестью протянул ему руку, и Босх ее пожал. Это было, пожалуй, первое их рукопожатие с тех пор, как они познакомились, тремя годами ранее. Гэндл ушел, а Босх, окинув взглядом помещение отдела, убедился в том, что он был единственным, кто задержался.
Он отвернулся и посмотрел на сумку. Он знал, что предстоит тащить ее к лифту, чтобы доставить в камеру хранения вещдоков. Телефон также надо было оформить в качестве вещественного доказательства. Сделав это, он тоже покинет здание. Но не для того, чтобы провести благостный уик-энд дома, с семьей. Ему предстояла сложная миссия. Он выполнит ее, и ничто, в том числе последняя угроза Элеонор, не остановит его. Даже если спасение его дочери будет означать то, что он никогда больше ее не увидит.
Прежде чем вломиться в дом Бо-Джинг Чанга, Босх дождался темноты. Это было довольно стандартное многоквартирное жилище с общим входным тамбуром, что обеспечило Босху прикрытие, когда он пустил в ход пинцет вместо ключа, чтобы повернуть дверной засов, а затем и второй замок, встроенный в дверную ручку. Проделывая все это, он не испытывал особых угрызений совести, равно как и сомнений, по поводу вторжения на чужую территорию. На этот отчаянный шаг толкнуло то, что обыск машины, сумки и телефона не дал желаемых результатов. Он уже искал не улики против Чанга, а лишь что-нибудь способное помочь ему установить местонахождение дочери. Прошло уже более двенадцати часов после ее похищения, и такое правонарушение, как и проникновение со взломом, а также то, что он поставил на карту свою карьеру и материальное благополучие, казалось Босху минимальным риском в сравнении с тем, что ему придется пережить, если он не вернет дочь живой и невредимой.