И действительно, откуда-то доносилась музыка Штрауса. И Борис, и Лена услышали фонограмму. Все происходило как во сне.
– Две двести! – крикнули из толпы.
– Две триста!
– Две пятьсот!
– Чувствую, будет жарко, – вставил шоумен.
– Две девятьсот! – обрубили его.
– Три!
– Четыре тысячи!
Борис был поглощен баталией аукциона. Он только ждал момента, чтобы вступить в схватку со всеми, кто посягает на то, что принадлежит ему, а вернее, его Леночке. Он решил… Именно сейчас тот самый миг, когда он должен покорить ее сердце. Борис сунул руку в карман и крепко зажал скрученный шматок денег в кулак. Десять тысяч восемьсот пятьдесят шесть шиллингов. Это то, чем он располагает. Лицо горело, душа рвалась наружу. Он весь напрягся, поднатужился и с силой выдавил:
– Пять тысяч шиллингов!
Все уставились на Бориса и Леночку и принялись разом изучать их с ног до головы. Большинство из любопытствующих были крайне удивлены, что на шикарное платье претендуют люди заурядно одетые и, судя по всему, совсем не богатые. Нарядные фрау морщились, переглядываясь со своими кавалерами, выражая тем самым свое «фи» затрапезного вида парочке. От их глаз не скрылось, что девушка была хороша собой. Их успокаивало лишь то, что она была простушка и, скорее всего, эмигрантка.
Однако все это не помешало ревнивым фрау визжать и аплодировать вместе со всеми человеку, не пожалевшему пяти тысяч шиллингов для подарка своей даме.
Боря чувствовал себя так, будто только что испустил дух. Он никогда не швырялся такими деньгами и не думал, что это так легко. Подумать только – пять тысяч. Он улыбался всем подряд, и казалось, вот-вот начнет раскланиваться, как артист, вызванный на бис во время аншлага.
– Молодой человек решил приодеть свою блистательную подругу. Красотка стоит того, – уловив настроение толпы, шутил конферансье. – И он не ошибся, попал в плен с ароматом альпийских лугов и очарованием Нила. Хотя мы на берегах Дуная – самой широкой реки в Европе! Именно здесь он найдет то, что нужно! «Клеопатра» – шик-модерн, поп-арт, мода для избранных. Рядом с «Клеопатрой» приходится быть расточительным. Что деньги – пшик! Итак, пять тысяч шиллингов – раз!..
Лена не сразу сообразила, что происходит. Ее первой реакцией на выходку Бориса был шок. От Бори она могла ожидать всего, но это было чересчур. Она испугалась и, крепко вцепившись в руку Бори, произнесла:
– Что ты делаешь?! Опомнись! – Она силилась как можно больнее ущипнуть Бориса. – Это не шуточки. Хочешь сделать меня посмешищем?!
– Ленусик! Будь спок! Это и есть мой сюрприз. Ты, кажется, хотела платье? Оно у тебя будет. Я тебе его подарю, – залпом выпалил Боря.
У него объявился конкурент – тучный господин с обвислыми щеками и глубоко утопленными в кожу глазами. Он лениво сделал жест шоумену, показав, что желает играть на аукционе, затем невнятно буркнул:
– Шесть с половиной тысяч…
Толпа хлопала не переставая. Борис пришел в себя. Он с ненавистью взглянул на щекастого господина. Боре он напомнил большого породистого бульдога. Но Боря сразу догадался: виною тому, что унылый господин с заплывшими глазами вступил в борьбу против него, была волейбольного роста девочка-акселерат с нескладной фигурой, которая теребила «бульдога» за пиджак. Скорее всего, это была его дочка. Боря, не задумываясь, назвал новую цену:
– Семь!
– О! Какие ставки! Я же говорил: будет горячо! – конферансье переставлял короткие ноги словно в танце, выделывая немыслимые движения. Он бегал по своей площадке из края в край, стараясь охватить как можно больше народу. – Вы только посмотрите, молодой человек в шерстяном свитере не сдается! Он готов выложить семь тысяч! «Клеопатра» дорожает. Давайте и мы откинем наконец ложную скромность и покажем свое истинное лицо. Лили! Не уходи с подиума. Народ желает видеть это чудо-платье. «Клеопатра» – изюминка коллекции, модель, которая будет увековечена Бельведерским шоу в праздник обретения Креста!
Никто не ввязывался в затянувшуюся дуэль между щекастым господином и неказистым пареньком. Борис, кипя от злости, уничтожающе поглядывал на избалованную девчонку, которая не отставала от «бульдога», требуя, чтобы тот поднимал цену. Ей было весело и интересно. А каково было Борису? Цена уже взлетела до семи тысяч шиллингов, а щекастый не собирался уступать. Боре казалось, что, окажись эта капризная козявка поближе, он задушил бы ее собственными руками. Он не чувствовал своего тела, сознание витало где-то поблизости.
Сквозь нагромождение шума и множества звуков смутно доносился тихий плач. Борис, всецело увлеченный аукционом, не в силах был понять, что это плачет Леночка. Им овладело странное чувство. Это был не азарт, это скорее был страх. Он не мог проиграть… Люди вокруг теперь замерли в ожидании развязки.
– Восемь тысяч, – проворчал щекастый.
– Восемь двести! – во все горло прокричал Борис.
– Восемь с половиной! – ответил щекастый, и его девочка-подросток с презрением посмотрела на бедно одетого сумасброда, посмевшего тягаться с ее папочкой, для которого такая мелочь была сущим пустяком.
– Девять! – не замедлил Борис. Он повернулся к «бульдогу» и его козявке и сколько было мочи заорал по-русски:
– Убью сволочь!
Понять значение непонятных слов щекастый смог бы даже по выражению лица соперника, но «бульдог» был неробкого десятка. Он отреагировал на угрозу новой ценой:
– Десять тысяч!
Конферансье уже перестал комментировать разыгравшуюся схватку. Он, как и все, превратился в обыкновенного наблюдателя и боялся, как бы чего не вышло, поглядывая на всякий случай на полицейских. Репутация его популярного шоу могла подмочиться, случись во время аукциона поножовщина. Дирекция музея сразу наложит запрет на шоу, и тогда прощай весомый придаток к основному заработку. Он не мог допустить даже заурядной потасовки и потому вздохнул с облегчением, когда заметил, что начался дождик. Это был хороший повод для прекращения аукциона.
– Э… господа… Прошу внимания. В связи с дождем… – только было заговорил конферансье, но оглушительный смех толпы не дал ему продолжить.
Борис назвал новую цену, которая выражалась странным числом «десять тысяч восемьсот пятьдесят шесть шиллингов». Эти цифры повергли толпу в безудержный хохот.
Мало кто догадался, что сумма эта означала все, чем располагал невысокий паренек. Большинство же восприняло это как удачную шутку.
Щекастый был задет этим смехом, он свернул тонкие губы в трубочку и отозвался на хохот толпы хриплым басом-профундо. Он сказал:
– Десять тысяч девятьсот шиллингов.
Затем он повернулся лицом к Борису и растянул губы в улыбке. Глаза Бори не видели ничего, кроме этой противной тонкой ниточки губ, посаженной в мясистые скулы. Все вокруг превратились для него в эту ехидную улыбку, вдавленную в жирные «бульдожьи» щеки. Он поднял глаза на пасмурное небо и крикнул вверх, надрывая голос.