Взрывом, видимо, разворотило крепеж двух бревенчатых секций, отчего обе они, разойдясь в разные стороны от поднявшейся силой взрыва волны, беспомощно закрутились на водной глади.
Но Аникин этого не видел. Его взгляд был прикован к рваным лоскутам тумана на левом фланге. Вот они разошлись, и прямо на Андрея выкатило бронированное чудо-юдо и впялилось в него черным страшным глазом орудия.
– Назад, все назад!.. – успел крикнуть Аникин.
В этот момент из самого низа лобовой части скошенной брони самоходки с оглушительным треском вырвалась огненная вспышка. Аникин по инерции бега упал всем телом вперед, больно ударившись локтями о землю. Но боли он не почувствовал, а лишь ощутил, как над самой его головой просвистели пули, выпущенные пулеметом вражеской «сучки». Пальцы его левой руки судорожно вытаскивали из кармана телогрейки деревянную рукоятку немецкой «колотушки», когда откуда-то сзади, справа на самоходку обрушилось что-то шумное.
Мамедов успел выстрелить из трофейного «фаустпатрона», прежде чем пуля вражеского пулемета ударила ему в правое бедро. Бойца отбросило назад и развернуло в воздухе с такой силой, что он не сумел удержать в руках трубу использованного гранатомета.
– Ранило!.. Мамеда ранило!.. – раздался позади чей-то до неузнаваемости истошный крик.
Реактивная граната, пущенная Мамедовым, попала в цель чуть правее пушки. Самоходку озарила яркая вспышка, и всю ее тряхнуло, но мощная лобовая броня выдержала удар раскаленной кумулятивной струи, которая, срикошетив, ушла верхом. Желто-белый дым рассеялся, обнажив в толстенной стальной плите аккуратную овальную вмятину величиной с небольшую дыню.
Все движения Андрей совершал автоматически. Его тело будто не нуждалось в подсказках мозга, замедленных, способных лишь помешать отлаженному механизму инстинктов, нацеленных на одно – выжить любой ценой, убив врага во что бы то ни стало.
Правая рука по-прежнему сжимала трофейный немецкий пистолет-пулемет, пока пальцы левой свинтили колпачок на рукоятке, и Аникин зубами ухватил выпроставшийся наружу шелковый шнурок и что есть силы резко потянул его в сторону. Только теперь, оставив на миг «шмайсер» на земле, Андрей перехватил взведенную гранату в правую ладонь и метнул ее под самое днище «самоходки».
«Колотушка» упала почти в полуметре перед надвигавшейся махиной и покатилась веером по грунту, замерев прямо перед накатывавшей на нее левой гусеницей. Аникин, стиснув от досады зубы, видел, как широкие траки «самоходки» подмяли под себя гранату, безжалостно вдавив ее в землю. Не сработала! Андрей в отчаянии уткнулся лбом в сырую землю.
Теперь мысли лихорадочно запрыгали в мозгу. Чертова «колотушка» дала осечку, и, значит, сейчас его так же, как и эту гранату, раздавят гусеницы многотонной чудо-юды, а если он попытается бежать, его расстреляет курсовой пулемет и его, убитого или раненого, беспомощного, все равно сравняют с землей. Все, Аникин, пришла твоя смерть. Вот она накатывает на тебя всей своей неподъемной тушей…
В этот миг Андрей вскинул голову. Он сделал это опять машинально, отреагировав на громкий хлопок. Он увидел облачко бурого дыма, вырвавшееся почти из-под середины левой гусеницы. «Самоходка» катилась вперед, словно ничего не произошло, но вот с переднего левого катка скатился на землю обрывок гусениц, как перерезанная лента металлического транспортера.
«Самоходка» стала забирать влево, кружась на месте правым бортом. Фашистский экипаж, скорее всего, не сразу сообразил, что произошло. Машина перевалилась через край склона, и только в этот момент двигатели заглохли. Но было уже поздно. Под тяжестью своих неподъемных тонн «самоходка» стала проседать в грунт, попутно съезжая вниз по склону.
Значит, все-таки рванула! Время от срабатывания запала до взрыва у этих «колотушек» длилось на пару секунд дольше. Но какими же бесконечными они показались Андрею! Он уже успел и с жизнью попрощаться.
Как только «самоходка» поползла по склону, Андрей пружинно оттолкнулся от земли, бросившись вперед. Обогнав его, вперед выбежал Капустин. Он сжимал в руках «фаустпатрон». В какие-то доли секунды, подбежав к «самоходке», он вскинул гранатомет на плечо и, прицелившись, выстрелил.
Подбитая вражеская «сучка», продавливая скользкий и влажный глинистый грунт, успела провернуться на сто восемьдесят градусов. Граната, выпущенная Капустиным, попала в самый низ задней части корпуса и, взорвавшись, раскаленной кумулятивной струей вошла внутрь «самоходки». Капустин радостно закричал, замахав трубой «фаустпатрона». И остальные штрафники закричали ему в тон, когда увидели на листе бронированной стали дымящуюся черную дыру.
Взрыв, похожий на взрыв гранаты, вырос в нескольких шагах от Капустина, заставив его броситься на землю. Аникин, пригнувшись, подбежал к бойцу.
– Как ты? Ранен!? – крикнул он Капустину почти в ухо, тряхнув его за плечо.
На Аникина вскинулась чумазая и сияющая от счастья физиономия молодого бойца.
– Вы видели!.. – восторженно заорал Капустин. – Вы видели, командир!..
– Уф… чертяка… – выдохнув и попутно выругавшись, отмахнулся Андрей. – Я уж думал, тебя того…
В этот момент еще один взрыв, такой же маломощный, прогремел прямо в воздухе. Теперь уже Аникину пришлось в бессчетный раз проверить свою реакцию. Как будто хлопушка бабахнула, разметав осколки во все стороны и оставив висеть белесое облачко примерно в метре над землей.
– Слышали, товарищ командир? – вдруг совсем другим, настороженным голосом и почему-то шепотом произнес Капустин.
Несколько осколков, просвистев над их головами, звонко звякнули по броне подбитой самоходной установки.
– Молодец, Капустин! Всадил ей в самое мягкое место… – похвалил Андрей, приподнимая голову и пытаясь оглядеться. Наклон в сторону канала мешал обзору.
– Э-э-х… товарищ командир… если б вы гусеницу ей не подбили, я б не… – смущенный, но довольный похвалой командира, забормотал Капустин.
– Ладно, ладно, не скромничай тут… С командиром спорить нечего… Раз похвалили, значит – за дело… – с напускной суровостью пожурил бойца Аникин.
Они подобрались ближе к подбитой немецкой «самоходке». Аникин, пригибаясь к земле, стал подбираться к вершине склона по взрыхленной гусеницами почве.
Туман на взгорке уже совсем рассеялся. На подступах к фольварку вразброс находились три «самоходки»: впереди – две бронированные «мокрицы», такие же, как та, которую они только что подбили. Они стояли без движения, ведя стрельбу из своих пулеметов по фольварку. Из глубины атаки к переднему краю подкатывал «фердинанд». За ним гуськом жались быстро, с пистолетами-пулеметами наперевес, шагавшие пехотинцы. Они только что выгрузились из бронетранспортера, который, развернувшись, остановился метрах в пятистах в глубине, неподалеку от разбитой «тридцатьчетверки» лейтенанта Каданцева.