– Ты, главное, веди себя спокойно, Егор, – напомнил в сотый раз Чернышов. – Не торопись сразу все узнать, не навлекай на себя подозрение. Лучше немного выждать и действовать наверняка, чем поспешить и все испортить.

Егор улыбнулся – и его улыбка успокоила Чернышова. Нет, этот не предаст.

– Я все помню, Аркадий Борисович, – сказал Егор. – Не волнуйтесь.

– Это ты, вообще-то, должен волноваться, – заметил тот, отворачиваясь к окну.

– Я волнуюсь, – ответил Егор. – Только незаметно.

Теплый прием

Они приехали к тому самому зданию на Тверской, где Егор побывал минувшей ночью и где он так случайно и романтично встретился с Жанной. Но только тогда он был в компании Дикого и чувствовал себя совсем по-другому.

– Это банк? – спросил он Чернышова.

– Нет, – отозвался тот. – Но денег здесь хватает.

Они вышли из машины и в сопровождении охранника вошли в здание.

– Как ты? – одними губами спросил Чернышов.

– Нормально, – кивнул Егор.

– Держись.

К ним навстречу уже вышел Курбатов – правда, без своего кровавого подмастерья Пронова. Зато за его плечами высились два амбала с чугунными скулами, и Егор понял, что отныне вольной жизни ему не видать. На всех троих были зеркальные очки, как напоминание о том, что бдительность не утеряна и пленнику отнюдь не следует полагаться на свои хваленые способности. Один раз ушел – второго не будет.

– Добрый день, товарищ генерал, – проговорил с поджатыми губами Курбатов.

Чернышов едва заметно кивнул.

– Я же вам говорил… – начал Курбатов, явно желая взять реванш за ночное унижение.

– Проводите нас к Ожогину, – оборвал его своим повелительным тоном Чернышов.

Курбатов только ухмыльнулся в ответ:

– Сначала одна небольшая процедура.

Он кивнул своим людям. Те подошли к Егору, заставили его поднять руки и обыскали. Затем прошлись по нему специальными датчиками, отыскивая спрятанные жучки. Чернышов молча стоял в стороне.

– Чисто, – доложили амбалы Курбатову.

– Хорошо, – бросил тот. – Идемте.

По пустынной лестнице они поднялись на второй этаж. Кабинет Ожогина располагался в торце коридора.

В приемной их встретила немолодая, поджарая секретарша. Умудрившись ни разу не взглянуть на вошедших, она указала на полированную дверь.

– Вас ждут, – сухо сообщила она.

За дверью оказался огромный кабинет, уставленный бронзовыми античными бюстами и статуэтками. Хозяин кабинета сидел за столом черного дерева и сосредоточенно просматривал бумаги. При виде вошедших он бросил бумаги в стол и быстро поднялся.

– Добрый день, – прозвучал его сильный, приятный голос. – Рад вас видеть, Аркадий Борисович.

– И я рад вас видеть, Николай Ильич, – отозвался Чернышов.

Они обменялись рукопожатиями, после чего Егор увидел перед собой протянутую руку.

– Добрый день, господин Горин, – сказал с улыбкой Ожогин.

Егор посмотрел на его серебристый ежик, подумал и подал ему руку.

– Добрый день.

– Вот и славно, – сказал Ожогин, энергично встряхивая ему ладонь.

– Вы без очков? – спросил Егор.

– А что? – поинтересовался хозяин кабинета.

– Ну, некоторые считают, что это опасно.

– Только не я, – засмеялся Ожогин.

Он демонстративно глянул в глаза Егору, и тот, к своему удивлению, ничего не увидел. Это было странно, поскольку Ожогин вряд ли обладал способностями Жанны ставить блок на проникновение в себя. Разве что Никитин оборудовал его кабинет защитными экранами, догадался Егор. Ну, если так, то понятно, откуда взялась эта смелость.

– Вы что-то хотели мне сказать, Аркадий Борисович? – спросил Ожогин Чернышова.

– Только то, что я поручился господину Горину за его безопасность, – сказал Чернышов. – Надеюсь, Николай Ильич, он больше не будет искать у меня помощи среди ночи?

– Ни в коем случае, – поднял руки Ожогин. – Даю вам честное слово, что с нашим дорогим писателем мы будем обращаться как с китайской вазой. Кстати говоря, он сам захотел поискать приключений, мы его на это не подбивали. Не так ли, господин Горин?

– Так, – ответил Егор.

– Вот видите? – воскликнул Ожогин. – Так что повода для претензий я не нахожу.

Он выжидательно уставился на Чернышова.

– Хорошо, – кивнул тот. – Тогда мне пора.

– Не буду вас задерживать.

Избегая смотреть на Егора, Чернышов откланялся и ушел, четко печатая шаг.

– И вы пока можете быть свободны, – сказал Ожогин Курбатову. – Я позову.

Он подождал, когда закроются двери, указал Егору на стул.

– Прошу вас, господин Горин.

– Можно просто Егор.

– Прекрасно. Люблю общаться запросто, особенно с представителями культуры. Это, знаете ли, придает какую-то значимость в собственных глазах. Помните, как у Гоголя Хлестаков был с Пушкиным на короткой ноге?

– Это с большим-то оригиналом? – подхватил Егор.

– Вот-вот, – засмеялся Ожогин. – Так и я, грешный. Люблю быть с нашими Пушкиными на короткой ноге.

– Только на Хлестакова вы не очень похожи.

– Похож, похож, – махнул рукой Ожогин. – Мы все на него похожи. Разве не так?

Егор пожал плечами:

– Все, с кем мне доводилось иметь дело, – точно.

– Вот, видите, – снова засмеялся Ожогин. – Классики оттого и классики, что знают суть человеческую. Кофе хотите? Отличный, колумбийский, прямо оттуда.

– Не откажусь.

– Прекрасно.

Ожогин нажал кнопку связи и отрывисто распорядился насчет кофе, на секунду сменив тон и став тем, кем был на самом деле. Затем снова продолжил разыгрывать перед Егором роль добродушного любителя искусства.

– А вы над чем сейчас работаете, Егор? Если это, конечно, не секрет.

– Не секрет, – сказал Егор. – Над собой.

– Ха-ха, – засмеялся одними губами Ожогин. – Это неплохо прозвучало. Нам бы всем над собой работать побольше; смотришь, меньше было бы на свете несовершенных творений. А все-таки, Егор? Есть какая-нибудь тема, которая вам особенно близка?

– Подлость человеческая, – подумав, сказал Егор.

– Вот как? – чуть откинувшись назад, будто бы удивился Ожогин. – Замечательная тема. В сущности, под нее можно подвести все, что угодно.

– Вот именно, – кивнул Егор.

– А вы мне нравитесь, господин писатель, – серьезно заметил Ожогин.