— Ты ранен, Док?!! — Лейтенант бросился к своему замкомвзвода. — Куда ты ранен, Миха?!!
— Все в порядке, Леша… — Мишка вытянулся на дорожной пыли во весь рост. — Я не ранен… Повезло…
— А чего ж у тебя вся форма на груди в крови? И лицо?..
Док мазнул ладонью по лицу и посмотрел на запекшиеся бурые сгустки:
— А-а-а, это… Это, командир, я гранатку кусал… Твердая оказалась — все зубы сломал…
— Какую гранатку? Ты чего, совсем сбрендил, парень?
— Да нормальную гранатку, лейтенант… Обыкновенную… Оборонительную…
— Ф-фу-ф!!! — шумно выдохнул лейтенант. — Ну, слава богу!.. А то я подумал, что у тебя совсем башню сорвало, Док…
— А я вот, командир, удивляюсь…
— Чему?
— Почему ее и в самом деле не сорвало?.. Загадка природы…
— Ладно, герой… Пойдем в «вертушку»… Пора в отряд возвращаться…
— А что Хармамад?
— А что Хармамад… Подержали мы его до утра… В одном из кишлачков заблокировали, а с рассветом вся наша рота во главе с Рашидом и прилетела… Под прикрытием звена «горбатых»…
— И что?
— Зачистили мы «генерала»… Наглухо зачистили, Миха…
— Ну, и хрен бы с ним, раз так…
— Вот и я о том же, «замок»… И это твоя заслуга!.. Твоя и Кота!..
— С чего бы это? Мы же просто на перевале сидели!
— Сидели, ага!.. И ни хрена не делали… И два взвода «духов» сами себя постреляли…
— Ну, потрудились маленько…
— Если бы это «маленько» к Хармамаду на помощь подошло, то тогда… Еще неизвестно, кто кого заблокировал бы…
— Ладно, командир… Потом разберемся, кто и чего делал… Я сейчас так спать хочу, что вообще ни хрена не соображаю…
Через несколько минут Док спал на жесткой лавке «Ми-8» глубоким сном человека, честно сделавшего огромное дело…
За тот ночной августовский бой на перевале у кишлака Дайлакор сержант Михаил Парубец был награжден медалью «За отвагу»…
Может, ты, дорогой мой читатель, скажешь, что это несправедливо? И я буду полностью с тобой согласен!.. От всей души!!! Так же, как были согласны с этим абсолютно все офицеры «Лашкаргахского» отряда спецназа ГРУ, которые были посвящены в подробности этого «боевого выхода», от самого майора Крота и до его взводного, лейтенанта Алексея Николаева…
Лейтенант, кстати сказать, так просто не мог смотреть в глаза своего «замка» до того самого дня, когда в самом начале октября он уехал из Афгана на «дембель»… Потому что он сам за ликвидацию «генерала» Хармамада и его основного отряда численностью около полутора сотни «штыков» был награжден орденом Боевого Красного Знамени…
Командир отряда по «представлению» лейтенанта Николаева подписал тогда несколько «наградных листов», по которым сержант Парубец и рядовой Белый должны были в конце концов получить такие же, как и он сам, ордена… Только… Где-то там, в больших штабах, решили, что Коту, у которого уже была одна медаль, достаточно за ранение ордена Красной Звезды, а Доку…
Всего полгода в Афгане… А попал-то он туда как?!! «…После грубейшего нарушения воинской дисциплины и отчисления из высшего военного учебного заведения?..» Какой такой, в задницу, орден?!! Он же даже ранен в том бою не был!!! Товарища вынес с поля боя? Так это и вовсе его святая воинская обязанность!!! Да и вряд ли он успел за неполный год службы искупить свою былую провинность! Так что медаль ему, родному, и только медаль!.. «И пусть еще скажет спасибо, что хоть ее дали!..»
А Мишка… Он смотрел на все это как-то отстраненно… Ему, грубо говоря, было глубоко и категорически наплевать с высокой горы на все эти «подковерные генеральские интрижки»… Просто он знал, для самого себя знал, что сделал от начала до самого конца все, что должен был сделать… Сделал все, что мог, и даже то, чего не мог…
…Тогда в августе, после счастливого возвращения в отряд в Лашкаргах, его уложили на койку медсанбата на неделю, но…
Первые два дня Мишка неотлучно проторчал у койки Кости Белого, пристально наблюдая за тем, что теперь делали для его друга профессионалы в белых халатах — военные хирурги…
А потом, когда его отправили на санитарной «вертушке» в Кабул, а оттуда дальше, на Большую землю, в Союз, в душанбинский госпиталь, к Доку пришел майор-хирург…
Разговор тот Мишка запомнил на всю жизнь.
Запомнил дословно и многими годами позже рассказал о нем своему новому командиру — капитану Андрею Проценко, или просто Филину, как его звали промеж собой в отряде:
— Он тогда ко мне в палатку пришел, Андрей, уселся на койку и долго-долго рассматривал меня, словно я музейный экспонат…
— И что? — Филин улыбнулся только уголками рта. — Сказал он тебе хоть что-нибудь?
— Сказал… Никогда я тех слов не забуду, командир!..
* * *
— Ну что, коллега? Как дела?
— У меня все в порядке, товарищ майор. А вот у Кота…
— А знаешь, сержант… Я тебе вот что скажу… Восстанавливайся в академию, как на «дембель» уйдешь… Жаль будет, если армия потеряет такого талантливого врача…
— Я еще не врач…
— Ты уже давно врач, сержант! — возразил майор. — Это я тебе говорю!.. И не просто врач, а талантливый хирург!.. Ты хоть знаешь, сколько вытащил из своего друга осколков?
— Я их не считал — времени не было… Но куча была приличная…
— Так вот я тебе скажу!.. Двадцать шесть!.. Без анестезии, без инструментов, без освещения, практически на ощупь!.. Положа руку на сердце, но я бы на такое в таких условиях никогда не решился бы…
— Он мог умереть от болевого шока или заражения крови, товарищ майор!..
— Вот именно! Именно, что мог бы!.. И тем не менее!.. И скажу тебе еще!.. Ты нам практически не оставил работы — ты не заметил всего-то двух осколков!.. Не говоря уже о том, что все швы были наложены так профессионально, что ничего не пришлось после переделывать!.. Так-то!.. Первый раз за всю службу такое вижу!.. На, вот, держи! На память!.. — Майор протянул Мише два блестящих металлических осколка, которые, по странному стечению случайностей, напоминали две криво и очень неаккуратно вырезанные из куска металла звездочки. — Будет что вспомнить в старости… И будет чем гордиться!..
— Их надо было Косте отдать, товарищ майор…
— Я пытался, только… Это он сам попросил… Так и сказал: «Пусть они у Дока будут… По размеру почти генеральские, вот пусть он генералом и станет…» Так что, сержант, твой друг тебя в генералы уже произвел… И если честно, то я с ним абсолютно согласен.