— Послушайте! Я хочу видеть сына. Сначала приведите его сюда, а потом я скажу вам, соглашусь ли сделать то, чего вы от меня хотите.
— Э-э-э… Боюсь, доктор Трент, все не так просто. Вы должны пойти с нами сейчас же. Сына вы встретите очень скоро, но сначала вам придется пойти с нами, таковы условия. Мы направимся прямо к нему, просто сделаем небольшой крюк. Даю вам честное слово.
Лора взглянула на Уэбстера, но тот отвел глаза.
— И я должна вам верить? Двум негодяям, которые украли у меня сына, единственное, что у меня осталось в целом мире?
Уэбстер все же поднял голову и встретил взгляд блестящих серо-зеленых глаз Лоры. Потом кивнул. Ему было явно не по себе.
Лора поднялась.
— Хорошо. Если нет выхода, я это сделаю. — Она с отвращением покачала головой. — Только оставлю еду для кота.
— Оставьте побольше, — посоветовал Уэбстер.
В предгорьях Гиндукуша сгущались сумерки. Фейсал Хайям гнал своих коз вверх по склону. Здесь, к югу от главного хребта, значительную часть неба заслоняли зубья красно-коричневых гор и ночная тьма падала раньше, скрадывая обломки скал и впадины.
Фейсал поднял взгляд на исчезающее за горами солнце, потом посмотрел на запад. В это время он обычно уже возвращался домой, где его ожидала скудная похлебка и отдых под тощим одеялом, но сегодня послеполуденная песчаная буря и поиски потерявшейся козы стали причиной задержки. Вернуться в деревню засветло он уже не успеет. Найти козу следовало непременно, не то отец втиснет свои толстые волосатые пальцы в дешевые золотые кольца и без лишних слов объяснит сыну, насколько ценным имуществом был принадлежавший семье скот. Правда, Фейсал знал, что, вернись он домой с целехоньким стадом, отец все равно найдет дюжину причин его наказать. Так что ночевка в горах становилась для него не таким уж редким событием.
О наступающей ночи напоминал и пронзительный ветер. Днем горячие сухие порывы больно жгли лицо, а к вечеру сильная холодная струя пробиралась сквозь залатанное тряпье и стискивала кости ледяными пальцами мертвеца.
Хотя пространство вокруг казалось одинаково безжизненным, Фейсал знал, что ищет: выступающий утес, обозначающий западную оконечность Фардинских пещер. Эти пещеры занимали несколько квадратных километров, но Фейсал пользовался ими довольно часто и знал, какие из них могут вместить его стадо.
Поднимаясь все выше и гоня перед собой коз, он преодолел последнюю полосу обнаженной породы. Сквозь завывание ветра доносились глухое позвякивание колокольчиков, стук копыт и редкое блеяние.
Впереди обозначилось темное пятно пещеры на краю гребня. Хотя пещера казалась незнакомой, вход был довольно широким, что дало Фейсалу повод считать ее достаточно просторной. Да и в столь поздний час не приходилось быть слишком придирчивым.
Фейсал пробился вперед, чтобы пересчитать проходящих мимо коз. Каждая следующая цифра приближала его мечту об отдыхе среди теплых тел, а когда его миновали несколько последних животных, он с радостью убедился, что ни одна коза не пропала. Самую последнюю Фейсал наградил поощряющим шлепком, но с удивлением обнаружил, что она не двинулась с места. Бросив взгляд вперед, он увидел, что козы остановились в двух-трех метрах от пещеры. Следовало узнать, в чем дело, но на узкой тропе он не мог протиснуться ближе ко входу, не сбросив какую-нибудь козу. Животные вволю наелись и напились, характерный запах, стоявший в воздухе, говорил о том, что они успели облегчиться, разве что какая-то болезнь… Внезапно крупный козел, стоявший у входа в пещеру, издал долгий пронзительный вопль, от которого по спине Фейсала прошла дрожь. Подобный тревожной сирене, этот звук погнал животных обратно по той же тропе. Они сбили Фейсала с ног, и он ощутил на спине удары сотни козьих копыт.
Боль была довольно сильной, но теперь перед ним к тому же встала невыполнимая задача — догнать и собрать свое стадо в кромешной тьме. Ободранная до крови спина саднила, Фейсал выкрикивал проклятья. Конечно, может оказаться, что на следующее утро он их всех отыщет внизу, на пологом склоне, где они будут мирно щипать траву… А что, если не найдет? Он тут же вспомнил о кольцах отца и следах, которые они оставляют на спине. Ну можно ли представить себе худшее завершение дня для двенадцатилетнего козопаса?
При мутном свете луны Фейсал попробовал разглядеть, не собрались ли его козы где-нибудь поблизости ниже по склону. Он различил какой-то неясный промельк среди теней, но не успел понять, что это было. Он напряг слух — не донесутся ли звуки колокольчиков, но слышал только вой ветра, который менял тон, отражаясь от гор и проносясь по ложбинам. Фейсал поднял с земли свой мешок, выругался вслух, и решил, что сейчас искать стадо не имеет смысла. Следовало немного поспать, а поисками заняться на рассвете.
Только подходя к мрачному, ощерившемуся острыми камнями входу в пещеру, Фейсал понял, насколько уверенней он чувствовал себя со своим стадом. На этот раз рядом не билось другое сердце — пусть всего лишь козы, — и ночь казалась еще темней и холодней. Он обернул куфию туже вокруг шеи и постарался убедить себя, что настойчивый вой ветра — это всего лишь движение холодного воздуха.
Однако с каждым шагом в открывшуюся перед ним пустоту Фейсал видел все меньше, но зато слышал все больше, и скоро его внимание целиком сосредоточилось на этом звуке. Ветер завывал громче, ровный шум становился басовитее, менял тембр, переходил в хрипловатый гул, почти рычанье.
Неужели это просто ветер? Если нет, то чем еще это могло быть? На шакала или рысь не похоже. Звук длился и длился, как будто тот, кто его издавал, не делал пауз для вдоха.
Фейсал подумал, что никогда не проходил все пещеры насквозь, а ведь этот шум может издавать проточная вода, просто поток звучит здесь на свой лад. В таком случае есть смысл идти дальше: он не только устал, но и хотел пить, и, перед тем как лечь спать, было бы неплохо освежиться глотком из горного источника.
В это время характер звука изменился, и Фейсал понял, что ни ветер, ни вода не могут быть его причиной. Гул стал выше и назойливей и обрел сходство с монотонным ритмичным вокализом, заполнившим все пространство пещеры. Фейсал ощутил безотчетный ужас, который только усилился, когда к этому гулу примешался еще один звук — хруст яичной скорлупы под босыми ногами. Раздавив хрупкую корку, подошва с хлюпаньем погружалась в густую жижу, которая на ощупь напоминала теплый соус чили. Просочившись между пальцами, она покрывала стопы и тонкие лодыжки Фейсала. Он замер на месте, словно парализованный, не успев переставить отставшую на полшага левую ногу. Фейсалу вдруг открылось, что означает эта жижа: недавно здесь кто-то умер.
Страх сковал ему шею, и он не мог нагнуть голову и посмотреть вниз. Нет, это не трупы птиц или грызунов, хотя размер был близок. Тельца под ногами казались слишком легкими, и он не чувствовал меха или перьев — там было что-то более гладкое.
Фейсал хотел пошевелиться, но завораживающий звук лишил его всех других ощущений. Наконец ему удалось чуть-чуть наклонить шею вперед, взглянуть под ноги и что-то различить в призрачном и тусклом лунном свете. То, по чему он ступал, было и впрямь гладким и при этом округлым с широкими чередующимися полосами — темными и светлыми.