Он снял шланг с выхлопной трубы, бросил его вместе со спальными мешками в фургон и закрыл заднюю дверцу. Затем покрепче пристегнул ремнями человека, спящего на пассажирском сиденье, и сел за руль. Вырулив на дорогу, он поехал дальше на юг.
До Бостона он добрался в сумерках. Припарковал фургон на полупустом верхнем этаже платной стоянки аэропорта Логан, забрал бумажник у все еще не очнувшегося пассажира и вышел из машины. Он решил сдержать обещание, данное пленнику. Но это не означало, что ему нельзя было причинить кое-каких неудобств.
Было уже темно, когда возле автобусной остановки он нашел телефонную будку и, позвонив в службу безопасности аэропорта, сообщил, где стоит фургон (он уже стер свои отпечатки пальцев) и что можно обнаружить в его салоне.
— Это террорист. Да, говорю вам, отъявленный злодей и извращенец. Посмотрите и убедитесь. Он вооружен до зубов — он сам хвастался, как собирался захватить трансатлантический лайнер, угнать его во Флориду и взорвать над Диснейлендом. Негодяй, да. Камикадзе… Что же мне оставалось делать? Я был вынужден стрелять.
Повесив трубку, он улыбнулся, подошел к открытой дверце городского автобуса и устроился на заднем сиденье. Остальные пассажиры с осуждением посмотрели на его грязную, мешковатую одежду. Он подумал, что они его запомнят, и представил себе, что сейчас творилось в Логане.
Хотя телефонный звонок занял не больше двадцати секунд, служба безопасности аэропорта наверняка проследила его. Поэтому одна группа охранников направилась на платную автостоянку, а другая поспешила к автобусной остановке. Полицейские расспросили людей, находившихся рядом с ней. Кто-нибудь обязательно вспомнил небритого, нескладно одетого человека, вышедшего из телефонной будки. И, может быть, кто-нибудь видел, как он садился в автобус.
За ним тянулся след. Если он хотел замести его, то должен был сойти с автобуса и сделать что-нибудь со своей внешностью. Немедленно. И только потом направиться к отцу Хаферу.
Он обернулся и посмотрел в темноту. Признаков погони на дороге не было. Пока не было. Но как много времени оставалось до того момента, когда сзади могли появиться машины с мигалками на крыше?..
Большие магазины были уже закрыты; купить новую одежду можно только утром. Что же делать? Обдумывая различные выходы из создавшегося положения, он сразу отбросил мысль о каком-нибудь отеле, даже о самом захудалом. Служащие отелей тоже обладают памятью. Ему нужно было позаботиться о камуфляже, прямо сейчас.
Он улыбнулся, на секунду представив себе, как его пленник будет отвечать на вопросы полицейских. Какую историю тот придумает, чтобы объяснить наличие у него бронированного фургона, оружия и радиостанции? Что бы он ни сочинил, подумал Дрю, в аэропорте никто не узнает о монахе из монастыря.
Он вспомнил, какое испытывал волнение, когда разговаривал с этим налетчиком и со службой безопасности. После шести лет относительного молчания ему было приятно слышать собственную речь. Однако его настроение изменилось, когда он спросил себя, почему решил оставить пленника в фургоне.
Ну… Не мог же я взять его с собой.
Конечно, не мог. Но…
У меня был выход.
Да, но ты не воспользовался им.
А в прежние дни…
Верно. Там, на горе, ты боролся за свою жизнь и убил своего противника. Это была вынужденная самозащита. Но здесь у тебя был выбор.
Напрашивался вывод, который поразил его. Да, в прежние дни он не оставил бы этого человека в живых.
Весь мир изменился, но по крайней мере одно место в нем осталось таким же, каким было прежде. А если изменилось, ток худшему. Это место находилось в одном из самых неблагополучных кварталов Бостона.
Сойдя с автобуса, он пошел к центру города, мимо ярких витрин и многоэтажных сооружений из стекла и хрома, в сторону старых построек с их кирпичными фасадами и, без сомнения, переоборудованными, отлакированными и завешанными восточными коврами интерьерами.
Но чем дальше он углублялся в коварные лабиринты улиц и переулков, тем более гнетущими становились здания, громоздившиеся слева и справа. Неоновые рекламы попадались все реже, уличные фонари исчезли. Впереди простирались городские джунгли. Небезопасная территория, которая именовалась центром Бостона.
Всюду виднелись кучи мусора. По обеим сторонам улицы, на расстоянии футов двадцати друг от друга, стояли проститутки. Несмотря на холодную октябрьскую ночь, некоторые были одеты в облегающие тонкие блузки и короткие кожаные юбки, а иные носили длинные платья с разрезом, обнажавшим ноги почти до ягодиц.
Когда Дрю проходил мимо, они бросали на него оценивающие взгляды.
— Эй, красавчик!
— Хочешь поразвлечься, маленький?
Дрю рассматривал их так же испытующе, как и они его. Он искал женщину, которая могла бы пригодиться ему.
Рядом с ним остановился ярко-желтый автомобиль. Дрю насторожился и сжал рукоять маузера, спрятанного под жилетом. И вздрогнул. Женщина, сидевшая на пассажирском сиденье, обнажила грудь с обведенными губной помадой сосками и вопросительно подняла брови.
Дрю почувствовал непривычную напряженность под животом. И энергично замотал головой. Женщина засмеялась, опустила кофточку и повернулась к мужчине, сидевшему за рулем. Тот поднес к губам банку пива и, нажав на педаль, тронул машину с места.
Ему было трудно справиться с возникшим желанием. В монастыре половое влечение не давало знать о себе; и вот оно вернулось, едва он снова вступил в этот мир. Он заставил себя продолжить прогулку и внимательно смотреть по сторонам, но перед глазами отчетливо стоял образ Арлен.
Затем его внимание привлекла одна темнокожая молодая женщина. На ней был шотландский свитер, подчеркивавший высокую грудь; поверх свитера была надета полиэтиленовая накидка. Женщина с заметным беспокойством теребила шнуровку на разрезе обтягивающих джинсов. Этот жест вызвал у Дрю некоторую симпатию.
Он приблизился, и ее глаза вспыхнули. Она выпрямилась, немного выпятила грудь.
— У тебя есть какой-нибудь угол? — спросил Дрю.
— Смотря для чего.
— Мне нужна комната с постелью.
— Для чего?
Дрю нахмурился. Он не мог поверить, что ошибся в ней.
— Говори о деле, — добавила она. — О чем ты меня спрашиваешь? Внезапно он понял.
— Ты боишься, что я из полиции?
Она прищурила глаза с длинными ресницами.
— А почему я должна интересовать полицейских?
— Прости, я успел многое подзабыть. Мне полагается спросить, сколько. Если я первым упоминаю о деньгах, то тебя нельзя обвинить в приставании на улице.
— Сколько — за что?
— За то, чтобы провести ночь.