– Дарья это, – пояснил охотник, – схимница. С отцом Нектарием пустынножительствует. Она да Марья еще с ними. Второй год уже… А мы с Антониной не препятствуем – все веселее. Да и люди оказались хорошие. Ну, пошли дальше – ледник вон там, за моей избой, у самого леса. Белка! А ты марш домой! Здесь ты нам без нужды. Ну?! Домой, сказал!
Волкодав нехотя потрусил к избе, то и дело оглядываясь на хозяина.
– А где же Пасюк и… остальные? – спросил Костромиров, озираясь по сторонам.
– Из тайги, верно, не вернулись еще. Мы как Дмитрия-то обнаружили, сразу побежали вот этого, – Егорыч мотнул головой на труп, – искать. Короче, разделились мы: Антонина с ученым в горы пошли, Пасюк с Бухтиным на восток, а я, стало быть, к реке, на север… Неосмотрительно вышло… Да кто ж знал? У первого-то тела мы не заметили никаких следов. Теперь, однако, сомневаюсь – вернутся ли…
– Так надо немедленно идти за ними! – воскликнул Горислав. – Искать их надо! Вернуть, пока не поздно.
– Как тут отыщешь? – возразил проводник Борис. – Тайга! Этак мы только друг дружку порастеряем, значица.
– Борюн дело говорит, факт, – согласился старый охотник. – Не сыскать нам их. Обождем.
– Да пока мы ждем, – возмутился Костромиров, – их тигр первым найдет! Если они не знают про него, значит, можно сказать, беззащитны…
– Ну, не вовсе они беззащитны-то, – проворчал Егорыч, впрочем, без особенной уверенности в голосе. – У Антонины карабин, да и Пасюку вашему я двустволку выдал… Хотя оно, конечно, против амбы-людоеда это все… и-эх… Ладно! Сейчас уложим покойника, тогда покумекаем.
Они обошли избу, и Горислав с любопытством обратил внимание, что позади дома, посреди небольшой утоптанной площадки, из земли торчат два столба, с грубо вырезанными на них подобиями каких-то животных.
– Ишь ты! – восхищенно заметил Хватко. – Гляньте-ка, прямо индейские тотемы!
– Сивохи это, – несколько смущенно пояснил Антон Егорович, – Антонина тут камлает… а я не препятствую, пускай.
Сразу за домом охотника начинался крутой подъем на гору, в изножье которой и был выкопан ледник. Егорыч, отвалив в сторону валун, распахнул грубо сколоченную дверь, и в лица повеяло прямо-таки могильным хладом. Поскольку в узкий лаз вчетвером одновременно пройти было невозможно, Горислав с Борисом подхватили импровизированные носилки спереди и сзади, а все остальные зашли следом. Спустившись по земляным ступеням, они очутились в продолговатом помещении со стенами, обложенными ровными кубами чистейшего речного льда, и бревенчатым потолком. У задней стены, накрытое брезентом, находилось тело спелеолога Дмитрия. Второй труп уложили рядом, укрыв тем же брезентом.
– Эй, следователь, – спросил старик, – первого-то сейчас осмотришь или опосля?
– Правда, Вадим, – согласился Горислав, – может, глянешь на всякий пожарный?
– Пускай местная милиция осматривает, – отмахнулся тот, поморщившись. – Небось не Уносящий сердца, не убежит. И вообще, это не криминал, а несчастный случай… Кроме того, я в отпуске, между прочим!
– Вот и правильно, – поддержал охотник, пряча усмешку в бороду, – и любезный разговор. А то наехал сразу: «гражданин», да «пойдемтя, пройдемтя»!.. А про Уносящих это вам Борюн успел наплести? Понятное дело! Разве ж он утерпит.
– Попросили, значица, оттого и рассказал. Почему не рассказать?
– Тожа, сказочник, – проворчал Егорыч неодобрительно.
– Почему, значица, не рассказать, – чуть не оправдываясь, забормотал Борис. – Попросили…
– Ска-азочник! – не унимался старик. – Скоро через твои россказни сюда экскурсии начнут водить.
– Антон Егорович, – обратился к нему Костромиров, когда они выбрались на поверхность, – вы давеча сказали, что спелеологов четверо было, вместе с Пасюком. Кто же тогда пятый?
– Это ученый-то? – переспросил охотник, с кряхтением заваливая дверь валуном. – Который сейчас с Антониной? Дык он только вчера вечером к нам прибился. По Бикину доплыл на моторке. Чудной! Право слово, чудной! Снежного, говорит, человека в прошлом годе кто-то здесь видал. У Горелого урочища. От и ему охота с ним поручкаться… сказал, что по профессии он крико… крито… как же это? Тьфу ты, поганский царь, забыл!
– Может, криптозоолог?
– Точно! Он самый и есть, – подтвердил Егорыч.
– А про «снежного человека», – полюбопытствовал Хватко, – правда или тоже россказни?
– Болтают всякое, – уклончиво ответил охотник. – Ну чего? Пошли, что ли, в избу…
Вдруг со стороны отшельничьего барака донесся протяжный металлический звук: «буммм»!
– Это у Нектария, – пояснил Антон Егорьевич, – Дарья по рельсине молотком вдарила. Вроде как звонница у них…
– А зачем? – спросил Горислав.
– На молитву, стало быть, пора.
– И как часто они бьют?
– За сутки два раза – в полдень и в полночь. А мы не препятствуем – пускай себе, нам не мешает…
Костромиров на минуту задумался, а потом хлопнул себя по лбу.
– Антон Егорьевич! Можно попросить этого вашего отшельника, чтобы он еще позвонил?
– Еще раз? – не понял старик.
– Да не раз – пускай бьют непрерывно!
– Зачем? – удивился охотник.
– Ну что непонятного? – нетерпеливо воскликнул Костромиров. – Жена ваша, Пасюк и остальные услышат, поймут – что-то не так, и вернутся!
– Ага… – Егорыч почесал затылок и ухмыльнулся. – А у тебя, паря, голова варит! Ладно, ступайте в избу, а я до старца сбегаю…
С этими словами он махнул рукой и впрямь трусцой припустил в сторону отшельничьего скита.
Хватко и Борис вошли в дом, а Горислав чуть задержался, осматривая тотемные столбы-сивохи. Если подключить фантазию, то в грубоватых чертах правого идола можно было угадать изображение медведя, а левого – тигра. Еще ученый обратил внимание, что основания обоих сивохов испещрены бурыми пятнами. Неужели следы жертвенной крови? Интересно…
Когда он следом за остальными ступил в избу, снаружи послышался надтреснутый голос нектарьевского била.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил Костромиров, с любопытством оглядывая внутреннее убранство дома, – теперь наверняка сообразят. Уж Пасюк-то точно догадается.
– Если ушли недалеко, – поспешил охладить его энтузиазм Борис, – а то могут, значица, и не услышать.
Центральное место в избе, как и положено, занимала печь, только сложенная не из кирпича, а из кое-как обработанного и густо скрепленного глиной дикого камня. Печь была снабжена просторной лежанкой с одной стороны и плитой – с другой. Сразу от лежанки, в добрую половину потолка, протянулись полати; еще там стояли стол и лавки, сколоченные из некрашеных досок. Вот, собственно, и вся обстановка. Пожалуй, взгляд еще притягивали висевшие на стене, в красном углу, бубен с костяными висюльками в виде искусно вырезанных человечьих черепков, а рядом с ним – остроконечный колпак черного меха и юбка из нерповой кожи. То есть полный шаманский комплект.