Когда она отошла, Ханна продолжила:

— Рёмер взял весы и кадастровую карту Копенгагена, и… спасибо, — кивнула она официантке, протянувшей ей ножницы и дыню, — и начал вырезать.

Ханна принялась резать бумажную скатерть. Нильс заметил, что молодая пара за соседним столиком косится на них украдкой. Вернее, не на них, а на Ханну.

— Рёмер просто-напросто вырезал из карты населенные районы и положил их на одну чашу весов, а на другую сложил незаселенные.

Нильс улыбнулся.

— А вы что вырезали?

— Похоже на Африку? — Она держала в руках кусок скатерти.

— Более или менее.

— Ну ладно, Южная Африка действительно получилась слишком узкой, но Австралия и обе Америки вполне узнаваемы, — сказала она, поднимая со стола еще несколько кусков скатерти и показывая ему.

— Вы вырезали континенты?

— Нет, воду. Океаны. Остались только континенты, все остальное я отрезала, — она принялась собирать куски бумаги, как пазл.

— Ханна? — Нильс настойчиво смотрел на нее, пока она не подняла взгляд. — Я со школьных времен не сталкивался ни с физикой, ни с математикой, поэтому вам придется сбавить темп. То есть вы взяли карту и вырезали оттуда континенты. Это я понял. Вы отбросили океаны?

— Да.

— Но почему? Зачем?

— Разве я не сказала, когда мы разговаривали по телефону? Мы должны вернуться в прошлое, Нильс, далеко в прошлое. В то время, когда континенты только появились. Когда только появились многоклеточные существа.

Нильс уставился на нее.

— Это все вопрос тектоники плит. Континентальных плит, земной коры и удельного веса гранита по сравнению с базальтом. Но сейчас нет никакого смысла начинать все это обсуждать, давайте начнем с чего-то другого.

— Отличная идея.

— Тектоника плит отвечает за то, что континенты передвигаются по Земле. Они постоянно находятся в движении. Этому есть длинное и подробное объяснение, от которого я вас избавлю.

— Спасибо.

— Но вы должны понять, что континенты состоят из гранита. Вы слышали о Минике Росинге?

Нильс покачал головой.

— Это гренландский геолог, автор теории о том, что гранит получился путем окисления базальта, а кислород для этого окисления материализовался из первых фотосинтезирующих бактерий, появившихся около 3,7 миллиарда лет назад.

Нильс поднял руки, сдаваясь.

Ханна на минутку задумалась.

— Ладно, давайте опустим объяснения и сразу перейдем к выводам. Или по крайней мере к частичным выводам: существование континентов — это условие жизни на Земле.

— Это вывод?

— Пожалуй, лучше будет называть это исходным положением. Смотрите.

Нильс внимательно следил за тем, как она складывает вместе вырезанные континенты — как части пазла. Молодая пара за соседним столиком таращилась на нее уже в открытую.

— Когда-то все континенты были соединены и располагались вокруг Южного полюса. Вот примерно так. Или нет, давайте я лучше нарисую, — она нашла в сумке черный фломастер и принялась рисовать на дыне соединенные континенты. — Вот так они располагались вокруг Южного полюса.

Нильс изучал ее взглядом. С той минуты, как они познакомились, в ней постоянно было что-то нервное — в походке, в жестах, но теперь эта нервность исчезла.

— Примерно так выглядела Земля около миллиарда лет назад, — сказала она, поднимая дыню.

— Тогда континенты были одним целым? — спросил Нильс.

— Да. Это очень распространенная сейчас теория, но выдвинута она была не более сотни лет назад, когда один немецкий астроном обнаружил взаимосвязь между ними — в буквальном смысле этого слова. Прошло немало лет, прежде чем кто-то ему поверил.

Нильс рассматривал дыню.

— Давайте отправимся в новый мир, — она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. — Давайте отправимся в мир под названием Родиния.

55

Нильс снял куртку. Кафе начинало наполняться проголодавшимися студентами.

— Слово «Родиния» происходит от русского слова «родина». И действительно, суперконтинент Родиния — это мать всех существующих на Земле стран.

— Понятно, — кивнул Нильс.

— Именно с образованием Родинии началось развитие жизни. Периоды после этого называются эдиакарий и кембрийский период. Были, конечно, и другие, но я не геолог.

— Почему мы говорим сейчас о континентах и…

— Родинии.

— И Родинии. Какое отношение это имеет к убийствам?

Ханна помолчала, машинально проглотила что-то со своей тарелки.

— Я знала, что в основе закономерности — люди. И жизнь. Согласно мифу, тридцать шесть праведников должны защищать человечество. Человечество же живет на земле — а не в океанах. Поэтому я убрала океаны. И тут, на довольно примитивном макете Родинии, я кое-что заметила.

Она подняла дыню.

Нильс снова бросил взгляд на молодую пару за соседним столиком, те перестали есть и сидели теперь, как на лекции в аудитории.

— Я посмотрела на булавки сверху и увидела, что они образуют узор. Этот узор я сопоставила с датами убийств, то есть с порядковыми номерами булавок. Я просто-напросто их пронумеровала. Семнадцатое убийство — это Пекин, четырнадцатое — это Кейптаун.

— Хайелитша. Южная Африка.

— Да, точно. Девятое убийство — это Мекка. Пятнадцатое — Тандер-Бей.

— Сара Джонссон.

— Именно. Давайте я нарисую. — Она переставила с их стола на соседний все тарелки и стаканы; девушка, сидящая за ним, изумленно отодвинула в сторону свои вещи. Ханна нарисовала на скатерти большой круг.

— Это Земля. Континенты располагались примерно так… — Она набросала абрисы континентов вокруг Южного полюса. — Представляете? А места убийств у нас вот здесь. — Она впечатляюще быстро расставила на рисунке тридцать шесть точек. — Теперь пронумеруем их соответственно хронологии. Видите теперь?

Нильс смотрел на рисунок.

— Видите, что номера образуют маленькие круги? Отдельные ряды?

— Возможно.

— И что они перепрыгивают с одной половины круга на другую?

Нильс не отвечал. Он заметил у Ханны в сумке пачку сигарет, и теперь ему ужасно хотелось предложить ей выйти покурить.

— Я рассчитала, что круги, или кольца, находятся на двенадцатой, двадцать четвертой, тридцать шестой и сорок восьмой параллели. Но сейчас это не главное.

— А что сейчас главное?

— Система, которую вы видите перед собой, имеет форму атома. И это не просто какой-нибудь атом, но атом под номером тридцать шесть.