— Он набросился на тебя, да?
Кивнув, Макс сглотнул.
— Ничего другого я и не ожидал, — усмехнулся он, тщетно пытаясь изобразить равнодушие.
— А вот и он, мелкий пакостник, — медленно протянул отец. Язык у него заплетался.
На отце были спортивные штаны и белая майка, это Макс запомнил очень хорошо.
— Вот подонок, а? — Руки отца лихорадочно сжимались и разжимались. — Навешал нам своего дерьма, а потом решил смыться? Кишка тонка мне в глаза посмотреть, а?
Он говорил все громче и громче, речь становилась сбивчивее.
А Макс рыдал.
— Я просто хотел найти Сину. Найти сестру… Я бы вернулся, но я должен был хотя бы попытаться найти ее, — от слез его голос звучал так же неразборчиво, как и отцовский.
Он даже не заметил, когда отец отвесил ему первую оплеуху. В голове зазвенело.
— Ты должен был присматривать за ней, тогда никому бы не пришлось ее искать! — вопил отец.
От второго удара мальчик уклонился. Отец, потеряв равновесие, толкнул плечом холодильник. Ярость кипела в его глазах.
— Немедленно иди сюда, — прорычал он.
— Нет! — выкрикнул Макс. Он больше не плакал, и только в голосе еще слышались отзвуки рыданий.
— Что-о-о?!
— Прекрати меня бить!
— А то что? — Отец приближался.
Он опять замахнулся, в этот раз уже кулаком. Отец особо не целился, он просто хотел причинить мальчику боль.
Максу достаточно было отступить назад, чтобы отец промахнулся. От спиртного он и так едва стоял на ногах, а теперь и вовсе пошатнулся, вот только холодильника на его пути не оказалось. Отец пролетел мимо Макса, и мальчик, действуя инстинктивно, толкнул его, так что Унгемах-старший ударился бедром о стол, поскользнулся и, бешено махая руками, повалился на пол среди стульев. Послышались чудовищный грохот и вопль отца. Он ударился головой о край стула. Острый угол взрезал кожу на лбу, и на пол хлынула кровь. Много крови.
Макс смотрел на отца. Этот высокий, сильный мужчина лежал на полу, зажимая рукой лоб, и был не в состоянии даже говорить. Взгляд отца остекленел, словно он вот-вот потеряет сознание. Услышав шум, прибежала мать. Она остановилась в дверном проеме, и Макс увидел, как торчат во все стороны ее всклокоченные волосы, как ужас исказил ее лицо.
— Что ты наделал! — Отшвырнув сына в сторону, она опустилась рядом с мужем на колени. — О боже, о боже, что ты наделал… Он же может умереть!
Запнувшись, Макс уставился на свои руки, словно видел их в первый раз.
— Проклятье! — Колле сочувственно смотрел на него. — Ужасная история.
Встав, Ледер вытащил из холодильника упаковку обезжиренного молока и разлил его по стаканам. Кивнув, Макс промочил горло. Опустошив свой стакан, Колле отер подбородок.
— Слушай, — сказал он. — Я знал об исчезновении твоей сестры…
— Знал? — опешил Макс.
— А ты как думал? Мне нужно было выяснить, что за наглец пришел ко мне в клуб, держась так, будто никому его не победить. Я должен был знать, с кем связываюсь, но… Я никогда об этом особо не задумывался и не понимал, насколько болезненно все это было для тебя… и осталось. Пойми меня правильно, я рад, что ты наконец решил поговорить со мной об этом, но почему сейчас?
— Потому что мне нужна твоя помощь… — Макс посмотрел тренеру в глаза.
— Какая?
Унгемах вкратце пересказал ему разговор с комиссаром.
— Это странно, — помолчав, заметил он, — но Готтлоб думает, что речь идет о том же преступнике, который похитил Сину.
— Но ведь прошло так много времени…
Макс пожал плечами.
— С этими извращенцами ничего нельзя исключать. Комиссар обратила внимание на то, что девочка в интернате была того же возраста, что и Сина… Кроме того, они похожи внешне. Рыжие волосы, светлая кожа, веснушки… Как бы то ни было, комиссар не верит в то, что это совпадение. Поэтому она хотела поговорить со мной. Она надеялась, что я вспомню что-то, десять лет назад казавшееся неважным. Или что-то, о чем никто так и не спросил. Но, к сожалению, я не смог ей помочь.
— Полиция подозревает кого-нибудь? Есть какие-то зацепки?
— Комиссар говорит, что никаких, но разве она мне расскажет, учитывая мое прошлое?
— Наверное, нет, — Колле пожал плечами.
— Наверняка не расскажет. И поэтому мне нужна твоя помощь.
— В чем? Ты же ничего не можешь сделать. Это задача полиции.
— Я предпочел бы сам допросить этого ублюдка. Сам, без полиции. Хочу взять пару дней отпуска и поехать туда. Может быть, что-то узнаю. Но мне нужна твоя помощь. Я хочу выяснить, из какого интерната пропала та девочка. Кроме того, тебе, возможно, придется подтвердить, что я в определенное время был в спортзале. Если все завертится, понимаешь?
Колле смерил его задумчивым взглядом, а потом протянул подопечному сжатую в кулак руку.
— В бой!
Вода стекала по ее телу, заливала голову, шумела в ушах. Последние три часа Франциска мечтала о душе. Одежда и волосы пропитались мерзкими запахами из дома Кюля, и девушка чувствовала себя грязной и липкой. Она простояла под душем дольше, чем обычно, закрыв глаза и наслаждаясь чувством отгороженности от окружающего мира. В конце концов Франциска прикрутила кран горячей воды, устроив себе контрастный душ. Она надеялась, что это развеет свинцовую усталость, сковавшую тело этим вечером. Чувствуя, что уже замерзает, девушка выключила воду и, выбравшись из узкой кабинки, завернулась в пушистое полотенце. По сравнению с наполненной паром ванной в гостиной было прохладно, но Франциске это не мешало. Она всегда предпочитала холод жаре. Возможно, так устроены все люди с белоснежной кожей: на солнце Готтлоб мгновенно обгорала.
Она покосилась на часы. Уже девять. Может быть, позвонить родителям? Конечно, с воскресенья ничего не изменилось. А вдруг папу раздражает то, что она стала звонить каждый день? Ему не нравилось, когда кто-то обращал внимание на его болезнь.
— Рак, — тихо прошептала Франциска. — Рак!
Ей трудно было произнести это слово. Когда она вспоминала о болезни отца, ей казалось, что какая-то гадость уже поселилась и в ее внутренностях. Нужно провериться, да поскорее. Не откладывать это на потом. Существует теория, согласно которой рак — это наследственное заболевание. Отец ничего не говорил об этом, но ведь никогда не знаешь, когда в тебе начнет расти злокачественная опухоль.
Франциска чувствовала себя изможденной. Усталость никуда не делась, и даже душ не помог. Взяв из холодильника пиво, девушка уселась на диван. Сейчас она думала о боксере, Максе Унгемахе. Его судьба не выходила у Франциски из головы. Еще в юности Макс перенес такую травму и, наверное, так и не оправился от нее. Мышцы и успех были бинтами на этой ране, и если не знать, что искать, то и не увидишь этих шрамов. Франциска полагала, что увидела боль в его душе. В его глазах. Во время того откровенного разговора в его взгляде отсутствовала уверенность. В этих темных глазах Готтлоб увидела маленького мальчика, который не смог уберечь младшую сестренку. Как можно жить с таким бременем? Может быть, с тех пор он и сражается так, словно готов вступить в бой со Вселенной? Безнадежная борьба, заставившая Макса стать одним из лучших боксеров в мире.